Так, очертя голову, можно поступать только когда ты еще полон сил и свободен. Если по крови ты поляк, по воспитанию – итальянец, и веришь в свою звезду. Bisogna crederci per riuscirci!

Здесь к слову будет сказать, что Иозеф в Москве шубу себе все-таки купил. Поскольку русская зима показалась ему, человеку южному, довольно свирепой. И почти такую, как советовал Джек, – волчью. Он написал Джеку об этом в открытом письме, но ответа не получил: Джек наверняка давно забыл об этом разговоре. Как, скорее всего, не помнил и самого русского доктора.

Замечательно, что задолго до большевиков и некогда знаменитого, нынче запрещенного романа (20), там уже практиковалось обобществление имущества, исключительно общие трапезы и половая жизнь по разнарядке. Дети тоже воспитывались коллективно, никогда точно не зная – кто именно из соплеменников их настоящие родители. Такая организация жизни и безо всякого социализма существовала у первобытных племен. Так и нынешняя большевистская практика возвращает русское общество – точнее, то малое, что от него осталось, – в состояние, так сказать, изначальное. А если сюда приплюсовать чисто азиатское пристрастие к казнокрадству, подкупу и мздоимству…

– А как называлась их партия? – перебил его Праведников. А ведь он никогда не прерывал арестанта, значит, проняло.

– Имеет ли это какое-либо значение? Когда б даже и была бы там у них Партия, она была бы единственной. А значит, не нуждалась бы в названии. Важно другое, государство именовалось монастырским. То есть его основателю и диктатору, некоему доктору Франсиа (21), было внятно, что фаланстер и монастырь в основе своей имеют одно-единственное правило: каждый, живущий в нем, должен бесповоротно и навсегда отказаться от собственной личности и от своей воли.

– А что в этом государстве сейчас? – спросил Праведников.

– Его давно нет. Оно просуществовало всего пару десятков с небольшим лет, пока все его граждане не перемерли от голода и болезней. Это же ждет и нынешнее общество, которое по недоразумению называют социалистическим.

В любом обществе, где пьют воду стадом, ходят строем, поют хором и дружно аплодируют вождям стоя, следующие поколения будут голодать, пока не вымрут (22). Такое общество неподвижно, его невозможно улучшить, оно не поддается реформам. Просто потому, что для перемен требуется смена лидеров. А нынешние ваши руководители будут держаться за свои места до последнего. Как и положено на Востоке, они считают, что это народ им предназначен, а не они – народу. Они и в крайности будут держаться за установленные ими порядки. Ведь если они дадут населению свободно вздохнуть, их большевистская партия станет никому не нужна. И не нужны окажутся они сами: народ использует малейший шанс, чтобы от них избавиться. Поэтому логично для них было б ввести систему престолонаследия, как в Древнем Египте или – что поближе – в Византии. Это придало бы их диктатуре хоть видимость законности и легитимности. Но, кажется, дети от них не родятся…

– А вот и неправда, – вдруг проснулся очарованный было Праведников. Что ж, ему никогда не приходилось слышать подобных простых и доходчивых соображений. И вскрикнул обиженно, опять со слезой: – А вы… вы по происхождению принадлежите праздному классу, угнетавшему трудящихся!

– Du, armes Kind, was hat man dir gethan, – шепнул Иозеф.

– Не понял, – отозвался следователь.

Однажды на верхней палубе Королевы Виктории – шла, кажется, уже вторая неделя плавания – к нему с каким-то необязательным вопросом, скорее всего, с целью завязать разговор, обратилась по-английски изящная немка.