Всеволод отвел взгляд, мысленно представляя шахматную доску. Теперь хорошо бы разыграть партию слона, но он куда то делся. Само поле стало вести себя странно. Его как будто встряхнули, и теперь не разобрать, где какие фигуры.

– Я учту это.

Всеволод сел, откинувшись на спинку стула. Класс смотрел напряженно, ждал. Но ему нечего было сказать. Во всей этой истории он не видел и капли своей вины. Почему ему должно быть кого то жалко?

– Что ты собираешься делать? – насела на него на перемене неугомонная Нина.

В очках, с хвостиками, она была похожа на трудолюбивую пчелку. А еще румянец, словно она только что долго и с удовольствием занималась спортом. Этот румянец волновал. Было в нем что то неправильное. Какой может быть румянец после многочасового неподвижного сидения за партой? А он был! И это придыхание, словно после долгого бега. Или перед долгим бегом. Сплошное нарушение законов физики.

– Играть в шахматы с историком. – Всеволод с трудом оторвал взгляд от лица Нины и стал не спеша складывать тетрадь, учебник, дневник. Разложил ручки в пенале, выровнял их по размеру.

– Я про Лелика и телескоп.

– Телескоп вернется на место без чужих истерик. – Щелкнул замок портфеля.

– Роман Сергеевич сказал, что за такое выгоняют из школы.

– Возможно, но это не самое страшное, что бывает в жизни. – Он одернул на себе пиджак и пошел к двери.

– Если ты не скажешь, то скажу я!

– И кто после этого будет предателем? – Всеволод обернулся в дверях. – Я сказал, чтобы спасти всех. А ты хочешь сказать, потому что тебе обидно. Разные мотивации.

– Ну, нельзя же так! – Ниночка готова была расплакаться. Сжала кулачки, сдерживаясь, и даже на цыпочки приподнялась.

– Нина, тебе не кажется, что эмоции глупы?

– Как ты можешь!

Всеволод перевесил сумку на другое плечо, поправил лямку. Зачем он стоит? С кем говорит? О чем?

– Если разбирать эту ситуацию, – со вздохом произнес он, – то взяла телескоп ты.

– Но я же для тебя! – Нина широко раскрыла рот, словно ей не хватало воздуха.

– Плохая была идея, – скривился Всеволод.

– Но я же хотела…

– Это понятно. Ты собираешься говорить правду, тогда говори ее до конца, называй все имена. И свое в первую очередь. – Надо было идти. И Нину надо было как то успокоить, чтобы она не суетилась. – Пострадает гораздо больше человек, чем ты можешь представить. Мы об этом говорили. И все согласились. А Белов струсил. Но защищаете вы почему то его, хотя я всего лишь поправил ситуацию.

Как легко людей поймать в моральный капкан. Все знают, что такое «хорошо» и что такое «плохо», даже пытаются мерять события линейкой со шкалой «хорошо плохо». Но тут же начинаются несоответствия, натянутости и проколы. Типа того, что Том Сойер хороший парень, хоть и врет, ворует, издевается над взрослыми, прогуливает школу. Это даже несколько скучно.

День накатывал приливной волной. Математика, физика – все отлично. Литератор попросил зайти поговорить. Физкультура с прыжками через коня – ладно, забудем. Надо беречь руки, он так и сказал физруку. Лелик ходит, кривит губы в усмешке. Считает себя напрасно обиженным. А потому победителем. Ну, ничего, побеждает тот, кто побеждает. А Всеволод победит. Немного времени, и он докажет свою правоту. И тогда они поймут, что он поступил правильно. И Ромео не умрет. А ведь действительно, его надо было всего навсего предупредить, но письмо отца Лоренцо опоздало. Опоздало… И Ромео поторопился…

– Сева, ты сегодня рассеян.