— Двое суток назад на базе начал работать радиопередатчик. Без какой-либо кодировки в эфир поступает какая-то галиматья.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Бессмысленные тексты. Послания непонятно кому и непонятно о чём.

— А кто передаёт?

— Мы не знаем. Но мы знаем, что те, — опять палец вверх, — передачи засекли и насторожились. По крайней мере, со вчерашнего дня над объектом висит «Спайдернет».

«Спайдернет», если кто не знает, тоже своего рода дрон, только внеатмосферный. Очень лёгкая конструкция из плёночных фотобатарей и игольчатых ионных двигателей — действительно похожая на паутину вертушка ста метров в диаметре. Может держаться в верхних слоях ионосферы неограниченно долго, перемещаясь не слишком быстро, но зато куда угодно. Верхние слои — это где-то сто десять километров, то есть уже над государственными границами, формально — в космическом пространстве. В отличие от спутника, «паутина» не подчиняется законам небесной механики и способна зависать над любой точкой земной поверхности; этакий космический вертолёт. Камеры её дают разрешение, недостижимое для спутниковых камер; при хорошем прозрачном воздухе можно увидеть, какой марки у вас наручные часы.

В сочетании с системой радиоэлектронной разведки…

Наши друзья бдительны и ещё раз бдительны. Внимательны и осторожны. Они хотят только добра.

Много добра.

И не всегда своего.

— Понятно… — сказал я.

— Тебе понятно ещё не всё, — проворчал генерал. — Конечно, по идее, это забота ГРУ. Но они сейчас буквально связаны по рукам и ногам…

— Я знаю, — сказал я. — Видел в новостях. Утром.

— Так вот, чтобы было ещё забавнее: у нас примерно те же проблемы.

— Гости? — восхитился я.

— Ага. С самыми широкими полномочиями.

— И… что?

— Остаётся «Альянс».

— Он ещё не под колпаком?

— Ещё нет. Даже если на этой операции мы его спалим, он себя оправдает.

— Всё так плохо?

Генерал откинулся на спинку своего крутящегося кресла.

— Ваше веское слово, док, — сказал он.

17.

Док тогда рассказал не всё. Видимо, вбитые в него рефлексы были сильнее прямого приказа. Из него приходилось бит за битом вытаскивать прямо-таки клещами. И с одного раза это не получилось, нет. Я добирал позже — в дороге и на месте.

В общем, лучше я расскажу сам.

Первые эксперименты со стимуляцией гиппокампа проводились ещё в девятьсот тридцатых годах, тогда модно было выжигать по мозгу и смотреть, что получится. И получалось так, что маленький шрамик в основании этого самого гиппокампа — а гиппокамп, «морской конёк», это такая извилина, — иногда очень сильно поднимал мыслительные способности человека. Иногда. Редко. В единичных случаях. Но — поднимал. Чуть ли не до уровня гениальности.

Таких случаев описано шесть. Три в Америке и по одному в Германии, Италии и СССР. Шесть рукотворных гениев… и ни один из них в этом состоянии не протянул и года. Пневмония, несчастный случай, убийство на почве ревности, два самоубийства. Магда Квасневская, подопечная Бехтерева, просто исчезла — лишив тем самым советскую мозговую науку удовольствия вскрыть её черепушку ещё раз.

В любом случае, факт был налицо. Где-то в гиппокампе находится регулятор интеллекта.

Потом пришла пора стереотаксических манипуляций, введения электродов и канюлей. Ядра гиппокампа поджаривали, замораживали, стимулировали слабыми токами, травили ядами, подбадривали витаминами.