«До запуска процесса самоликвидации осталось двести двадцать секунд…»

Я включил маленький фонарик, подсветку отвёртки. Провода как провода, тянутся из дырки в дырку, да только вот ни один монтёр так провода не протаскивает — через дыры с острыми режущими краями, притом без всяких защитных муфточек. То есть это, как и мины внизу, было сбацано на скорую руку — и дилетантом.

Гнездо портов сидело на шурупах, и сейчас, при точечном свете фонарика, я увидел, что головки шурупов выступают, а значит, шурупы недокрученные. Я подцепил гнездо и вытащил его; шурупчики просто вывалились; действительно, разъёмы кто-то сорвал, белёсый шлейф виднелся в глубине ниши. Я выщелкнул из инструмента пилу и постарался подцепить его, удалось не сразу, потом не сразу получилось воткнуть разъём. И ещё дольше (руки вдруг задрожали, я понял, что занервничал) я провозился с ключами, своим и доковым. И теперь надо было сколько-то ждать, когда среагирует система — и среагирует ли вообще…

«…ликвидации осталось сорок… Код отмены введён. Код принят. Процесс подготовки к самоликвидации прерван. Спасибо за использование кода».

Ничего более идиотского я не слышал.

— Не устал? — спросил я Скифа.

Он пожал плечами. Я устоял.

Что же меня так дёрнуло — будто ткнуло в нерв?..

На шлейфе были маленькие дырочки. Следы маленьких очень острых зубок. И на разъёме были следы острых зубок. И на самом гнезде — сбоку. Будто перед тем, как использовать, детали дали поиграть мышам.

Я хотел вынуть ключи и спрыгнуть, но меня остановил док:

— Подожди, командир!

Он сбежал на несколько ступенек вниз, пощёлкал там тумблёрами, вернулся:

— Теперь можно.

— А что было бы? — спросил я, спрыгнув.

— Поднялись бы заслонки.

— Так — нет?

— Так — нет…

И тут я понял, что он прав.

— Люба, — позвал я. Тот повернулся ко мне. Лицо его блестело от пота. — Что там было?

— Крысы, — сказал Люба, сглотнув.

52.

Свет в зале зажёгся, но док погасил его всё с того же щитка, а на лестнице лампы так и не загорелись — может быть, они были сцеплены с механизмами подъёма-спуска заслонок. Но в коридоре, из которого мы пришли, свет появился. И высветился пунктир треугольничков под заслонкой. Не знаю, почему я на него так пристально смотрел. Смотрел, и всё. Так вот, треугольнички гасли и вспыхивали, гасли и вспыхивали — и я понял, что с той стороны бродит маленькая деловитая стая.

— Жил-был хороший чёрненький мальчик… — ни к селу ни к городу сказал Фест. — Сам виноват. Да.

53.

Док показал мне, где доступ к приводу решётки, мы со Скифом вновь исполнили гимнастический номер, я поковырялся в реечном замке, сбросил стопор — Люба, крякнув, поднял решётку и держал, все по очереди полезли в зал, Фест ласточкой слетал за лабораторным железным табуретом, подсунул его — Люба решётку опустил, табурет скособочился, но выдержал. Люба утробно ухнул.

— Добро пожаловать на «объект-304», — сказал док, когда мы встали посередине и принялись осматриваться. — Будьте как дома.

— Назвался Клизмой — полез в жопу, — пробормотал Спам.

— Что? — переспросил док; думаю, он действительно не расслышал.

— Он говорит: кто играет с динамитом, тот придёт домой убитым, — радостно перевёл Фест. — Командир, а можно?..

— Нет, — сказал я. — Группа, внимание! Напоминаю: обстановка боевая. Где-то здесь скрываются ещё пять человек.