— Я уже думал об этом, — сказал Пай. — Поэтому и надо бы — всем сразу.

— Это было бы лучше, — согласился я. — Но на случай, если так не получится, и на случай, если я… если что-то со мной случится: ты устроишь кремацию всем, до кого сможешь дотянуться. Понял? И вообще надо выжечь здесь всё. Но именно выжечь, а не проломить стенку.

Пай подумал.

— Ну… я попробую. Я мало понимаю в минировании…

— Я потому и говорю: жечь. Уж костёр-то ты развести сможешь?

— Всё понял, командир. Костёр — смогу.

92.

Я некоторое время тупо размышлял, а не расстрелять ли мне всех моих ребят из «Шершня», а потом устроить ауто-аутодафе. Но какая-то тонкая зазубренная железная заноза глубоко сидела у меня в затылке, и я точно знал, что эта заноза как-то связана с Лисой, и что убивать всех ребят чохом никак нельзя, а вот почему это так — мне ещё не ясно.

Вернулись Спам и Люба. Спам доложил, что в резервуарах хранится шесть тонн сжиженного газа и что он, Спам, подсчитал: если устроить не взрыв, а факел мощностью три килограмма в секунду — а сделать это элементарно, надо просто закрыть выхлопной канал работающего генератора, оставив наддув, — так вот, за час температура во всём объёме достигнет трёхсот градусов, может быть, этого хватит для прожарки? Спасибо, Спам, сказал я, надо подумать…

Потом вернулись остальные, грязные и недовольные, не глядя друг на дружку.

(Вот что у них случилось: проходя мимо запертой комнаты, они услышали странные звуки, вошли — и увидели ту девушку с голубыми волосами, которая пыталась зубами перегрызть электрический шнур. Половина лица у неё уже сгорела, но она пыталась снова и снова. Лиса её застрелила.

Потом, когда они сбросили труп в шахту лифта, Скиф спросил:

— Что скажешь?

— Тяжёлая, — сказала Лиса. — Сучка некрупная, но тяжёлая. С большой жопой.

— И это всё, что ты хочешь сказать?

— Насчёт чего?

— Да насчёт всего.

— Насчёт всего не получится. Я, видишь ли, замужем.

— Это я заметил. Кстати, ты не допираешь, какого хера твой муженёк нас сюда приволок?

— Ты очень впечатлительный. Тебя возбудить ничего не стоит.

— Он тебя любит.

— Что?

— Он тебя любит и поэтому бесится.

— Он всегда бесится. Когда любит, когда в ящик пялится, когда жрёт. Знаешь, сколько он жрёт? Так что перебесится.

— А ты когда перебесишься?

Лиса набрала воздуху побольше, чтобы достойно ответить, но её сбил с куража Фест. Он похлопал Лису по крупу и сказал:

— Ребята, кончайте лаяться, а то на поминки не успеем…

И они пошли убирать оставшиеся трупы.)

93.

— Товарищ полковник, разрешите выпить в вашем присутствии! — Фест выпрямился и щёлкнул каблуками. Они приволокли все наши рюкзаки, побросанные внизу, и Фест извлёк из своего стальную двухлитровую флягу. Во фляге был ром.

Вот ведь при мне же он производил укладку, при мне! Не было фляги.

Лиса достала из стенного стеклянного шкафчика несколько градуированных мензурок, поставила на стол. Фест разлил.

Я встал, поднял мензурку. И все подняли.

— За нас, ребята, — сказал я. — За самых добрых и самых красивых. И можно не чокаясь.

— Чёрт, — сказала Лиса. — Секунду. Подождите секунду. Я забыла.

Она подбежала к своему РК, порылась, выудила цветастый пластиковый пенал.