Она подбежала к своему РК, порылась, выудила цветастый пластиковый пенал. Из пенала вытряхнула на ладонь две бело-зелёные капсулы, проглотила. Вернулась.

— Их надо натощак, — объяснила Лиса.

— Это что? — спросил Скиф.

— «Стрип-покер», — непонятно объяснила Лиса.

— Они там внутри начинают раздеваться? — ухмыльнулся Фест.

— Это средство для похудения, козлики, — сказала Лиса. — Для вас же стараюсь.

Первым захохотал, вы не поверите, Люба. Люба хохотал раскатистым басом, изредка взвизгивая. За ним, мелко дребезжа, покатился под стулья Фест. Он лежал на спине и дрыгал ногами. Пай смеялся странно: он произносил «Х-ха!» и делал серьёзную морду. Потом снова — «Х-ха! Х-ха!!!» Скиф уткнулся лицом в руки и молча крупно дрожал спиной. Спам ржал во всю глотку, показывая на Лису пальцем и размазывая по испачканной сажей морде чёрные слёзы. И даже Гудвин отдал дань общему веселью…

Та часть Гудвина, которая была представлена публике. А другая, потаённая его часть, перелистывала страницу за страницей память… вернее, не так: снимала с неё слой за слоем… да, снимала слой за слоем, пытаясь добраться до чего-то отменно важного, главного, но пока, увы, ничего не получалось, хотя кто-то главный там, внутри, сказал: ищи! Оно точно есть.

Или, по примеру генерала цитируя бородатый анекдот: ишшы, ишшы, должон быть.

94.

Лиса посмеялась из вежливости. Это, конечно, трудно совместить: Лиса и вежливость, — но вот оказалось, что и такое бывает.

95.

Всё плохое когда-нибудь заканчивается. И начинается чудовищное…

— Значит так, — я раскрыл «портсигар» дока. — Написано, что яд надёжный, безболезненный, действует через полчаса. Угощайтесь.

— Уколы, что ли? — поёжился и поморщился Люба. — Да ну их. Всю жизнь мечтал — подохнуть от укола…

— Нет такой чистой и светлой мысли, которую бы русский человек не смог бы выразить в грязной матерной форме… — вздохнул Фест. — Самая страшная смерть — от укола в жопу. Вот такой иголкой. Меня эта картина преследовала с детства…

— Ребята, — сказал я. — В сущности, у нас выбор одного из двух: либо разделиться на команды, либо один на один, по жребию. Третьего я не нахожу.

— А чего? — сказал Спам. — Я согласен. По-любому. Хоть приколемся малость…

За командный бой высказались Скиф, Люба и Спам. За поединки — Лиса, Фест, Пай и Гудвин.

— Сейчас я напишу памятку, что делать последнему, — сказал я. — Собственно, три действия, главное, их надо выполнить в правильной последовательности…

(Надо было: взорвать лифтовую капсулу, ведущую в отсек обслуживания ракет, затем остановить генератор и открыть подачу газа в объём станции (холодное вскрытие магистральной трубы подготовлено, воспламенения газа при этом произойти не должно) — и, наконец, через какое-то время произвести подрыв двигателей ракет. Если Спам всё сделал правильно — а до сих пор он на моей памяти не лажался, — то по стволу шахты лифта, как по орудийному стволу, в помещение станции ворвётся несколько тысяч кубов раскалённых газов, подпёртых столбом воды под давлением восемьсот килограммов на квадратный сантиметр; понятно, что когда вода достигнет станции, давление упадёт, но не сравняется с внешним — за счёт довольно большой инерции потока; если я посчитал как надо, то даже без ракетного пламени, за счёт одного только сжатия, газ, заполнивший помещения станции, воспламенится — как в дизеле. А за счёт подпора воды снаружи станции стены удержат взрывную волну лишних две-три секунды, обратив её внутрь объёма; несколько серьёзных взрывпакетов помогут разрушить внутренние перегородки и раздробить трупы…)

— Может, командир, мы тебя просто назначим последним? — предложил Пай.