Я подошла к королеве и быстро опустила ей на колени половинку лимона. Мария Антуанетта подняла на меня глаза, на лице ее было недоумение.

– Для писем, – прошептала я едва слышно.

На лестнице уже слышались шаги. Я поспешно отошла от стола, еще успев «прочесть» последние слова королевы:

«Сразу после завтрака… я передам письмо через камин в спальне».

Вошла Тизон, показавшаяся мне еще более маленькой и злой, чем прежде. Лицо ее было разгневанным – очевидно, она негодовала на беспечное поведение комиссара.

– Что это вы так взволнованы? – произнесла она, пытливо вглядываясь в мое лицо.

– Я? Я вовсе не взволнована. Просто впервые увидеть королеву – это же интересно как-никак.

– Убирайтесь! – прервала она меня. – Вы здесь больше не нужны.

Я поспешно вышла. В конце лестницы меня остановил тот самый гвардеец, что стоял в столовой, и обыскал. Я уже перестала бояться обысков, тем более что при мне не было ничего подозрительного. Вернувшись в кухню, я не застала там повара Ганье, зато выражение лица Бабетты меня удивило. Эта всегда веселая толстушка казалась испуганной и, пожалуй, сожалела о том, что польстилась на большие деньги, согласившись участвовать в заговоре.

– Ах, голубушка, такой был переполох! – прошептала она мне на ухо. – Тизон проведала, что вы новенькая. Она подозревает, что я нарочно себе руку порезала, я это по ее змеиным глазам вижу. Теперь за каждым вашим шагом будут следить… Пресвятая дева Мария, я уж вижу, как меня потянут на гильотину!

– Вы преувеличиваете, Бабетта, – сказала я мягко. – Даже если за мной и будут следить, то вы пока вне подозрения. Служите вы давно, к вам все привыкли. Скажите-ка лучше, вы знаете, где находится спальня королевы?

– Знаю, – пробормотала Бабетта, вытирая вспотевшее лицо передником.

Я наклонилась к ее уху и шепотом попросила принести мне записку, которую Мария Антуанетта передаст через камин. Ужас Бабетты вначале был неописуем, и она наотрез отказалась от поручения. Но когда я ее попросила подумать над тем, что будет, если записка будет лежать и ее обнаружит кто-то посторонний, Бабетта испугалась еще больше.

– Тогда, пожалуй, всех подряд начнут тормошить! – заметила она.

– Вот видите. А так никто и не узнает. Я бы и сама пошла, но вы же сами говорите, что за мной будут следить.

Вошел повар Ганье, красное довольное лицо которого свидетельствовало, что украденное им мясо превосходного качества.

– Что вы шепчетесь, болтушки? – крикнул он нам. – Все о кавалерах?

– Позвольте мне еще раз руку перевязать, – жалобно попросила Бабетта, – уж больно мазь щиплет.

– Гражданка Тизон знает, какую мазь предлагать! Ну да ладно, ладно, не дуйся! Так и быть, иди. Все равно сегодня от тебя мало толку на кухне…

Бабетта ушла, а меня Ганье заставил сварить ему чашку шоколада. Выпил он ее одним духом, предварительно добавив туда полрюмки коньяка, и сразу повеселел.

– Хочешь, я супом тебя угощу, а? – обратился он ко мне. – Ты вроде славная девушка, Алина! Нет, конечно, ты размазня, но на личико очень даже ничего. Хорошенькая девушка. Эх, люблю я стройных!

Он игриво ущипнул меня за талию. Его красное лицо и манеры отнюдь меня не прельщали, и я быстро отстранилась.

– Ты смотри, какая ловкая!.. Ну, давай-ка есть суп, приспело время обеда. Это только Австриячка со своими щенками обедает вечером, а мы, люди простые и настоящие санкюлоты, обедаем вовремя.

Вернулась Бабетта, и лицо ее было так спокойно, что я, поняла, что дело обошлось благополучно.