Довольно молодой мужчина сидел, скорчившись, на кровати в дальнем углу комнаты. Он был полуобнажен, одет только в нижнюю рубаху, и по его выражению лица было легко понять, что он не совсем нормальный. В нем было нечто, переходившее границу рассудка.

— Полиция… полиция… — испуганно повторял он.

— Успокойся, успокойся, Август, — сказал Свег. — Мы тебе ничего не сделаем. Так значит, здесь ты был последние месяцы?

— Я ничего не мог поделать, — всхлипнул он. — Они… они…

— Они держали тебя здесь взаперти, не так ли? А мы как раз гадали, что же сталось с их деревенским слугой. Но почему?

Парень вытер нос и глаза.

— Вначале это было забавно. Они в меня влюбились, а у меня никогда не было женщин, а им их родители не разрешали даже думать о таком. Все началось с того, что они захотели немного посмотреть на меня, я им разрешил, а они сказали, что я красивый и трогали меня так, что у меня брызнуло, а потом уже я должен был приняться за них, одну за другой, каждый день, для них это было приятно, и для меня тоже, они мне разрешили, и было так забавно. Но они хотели все больше и больше, а их было трое, а я только один, они были как сумасшедшие и, Господи, как они стонали, но я был уже не в силах и хотел отказаться, но тогда они заперли меня внутри и сказали, что пристав арестует меня, если узнает, что я делал с ними, и мне нельзя выходить наружу! Шуметь тоже нельзя было, надо было сидеть совсем тихо.

Только теперь они увидели, что бедняга был прикован к кровати.

Он продолжил, подвывая:

— И они снова приходили сюда и все хотели и хотели, а я нет, но он меня не слушался, он делал то, что хотели они, ведь они точно знают, что им надо делать, чтобы заставить его стоять…

— Они что, все втроем сюда приходили? — скептически спросил пристав.

— Нет, не все сразу, и эта старая Агнес приходила не так часто, потому что она немного суховата, собственно, она приходила только, когда выпивала вишневого вина, тогда она была влажная, как надо. Но эта маленькая пухлая Беата здесь бывала постоянно, она номер один, но фрекен Герд хуже всех. Я ее боюсь! Она такая тяжелая, сильная и жесткая с ним, и скачет на мне верхом, и когда приходит сюда, то мне кажется, что у меня все косточки рассыпятся. Чертовы бабы!

Он заплакал от отчаяния.

Они стояли молча. Бенедикте упорно смотрела в пол, Сандер беспокойно переминался с ноги на ногу.

— Слушай, Август, — сказал пристав мягко. — Меня ты не бойся, ты не совершил ничего серьезного. Теперь ты можешь идти, и при первой же возможности попросись к добрым людям. Теперь все будет хорошо.

Пока он снимал цепи, Свег дружелюбно продолжил:

— А твои наездницы, ужасные дамочки, тебе не надо их больше опасаться. Они свое получат за то, что держали тебя в заточении против твоей воли. Они совершили и кое-что похуже, только что они попытались убить вот этих двух молодых людей. Такое не останется безнаказанным.

Август осмелился на неуверенную, нервную улыбку при мысли о том, как будут наказаны его всадницы-мучители.

Они сидели в бричке. Уже наступило утро, облака тумана клубились над болотом и у реки в долине.

Сестры были взяты с поличным. С привидениями было покончено.

Бенедикте ехала молча. Ею овладела усталость, мысли разбрелись. Она была весьма сконфужена рассказом Августа о женщинах и не смела смотреть в сторону Сандера Бринка.

Он тоже молчал. То ли устал, то ли по другим причинам, она не знала.

Когда показалась деревня, пристав Свег вздохнул и сказал:

— Ну вот, одно дело сделано.