— Ну, все это ерунда, — сказал Свег. — Пойдем, а то кофе остынет.

Они снова расселись за столом, и вскоре среди усталых людей воцарился покой. Начались разговоры о нейтральных вещах, обо всем, что происходило в мире далеко от Ферьеусета, о том, как прекрасно было бы вернуться назад, к цивилизации.

В комнате забрезжил слабый рассвет, когда Бенедикте внезапно почувствовала в доме какое-то изменение.

Вначале оно было весьма неопределенным. Но затем медленно поползли смутные ощущения какой-то незнакомой силы, притаившейся в комнате.

Наконец, преодолев свой страх, Бенедикте осмотрелась вокруг, но глаз, — тех, пугавших ее глаз, нигде не было видно.

Напротив, что-то другое…

Это был запах, который сначала был слишком слабым, чтобы она могла идентифицировать его. Но когда она задумалась, то поняла, что он уже распространялся по комнате некоторое время, она просто была слишком захвачена разговором, чтобы реагировать на него. Она посмотрела на остальных, но они, казалось, не замечали ничего.

Но здесь было и еще что-то, нечто ужасное, что она не могла увидеть…

Запах усиливался. И теперь она могла назвать его. Такая же вонь бывает, когда где-нибудь забудешь мокрую половую тряпку, она там лежит и гниет, покрывается плесенью. Несвежий, тошнотворный запах.

Аделе пыталась проснуться. Мужчины спокойно и вполголоса все вместе что-то обсуждали.

Бенедикте охватило парализующее ощущение зла, присутствовавшего совсем близко. Потом появился необыкновенный страх, он исходил от нее самой, хотелось крикнуть, чтобы все как можно скорее убегали отсюда, но ужас сдавил ее, для возгласа не хватило воздуха. Она поднялась с места и посмотрела в окно. Ветер гонял грязно-серые облака над верхушками гор, которые неясно вырисовывались в уходящей ночи. По руинам Ферьеусета носился стонущий вихрь, и когда Бенедикте прислушалась, то показалось, что в этом жалобном вое раздаются голоса мертвых.

Но увиденная картина навевала лишь скорбное, торжественно-печальное чувство. Настоящая опасность находилась внутри — в доме.

В сумерках Бенедикте различала постройки как расплывчатые силуэты на фоне неба. Сумрак по-прежнему преобладал, лишь слабое свечение на востоке предвещало утро.

Она почувствовала сильную дрожь, прокатившуюся по спине и обернулась. Но там, в круге света сидели лишь трое мужчин: Сандер, Свег и Ливор. Аделе все пыталась пробудиться от глубокого сна, лежа на одной из двух кроватей. На другой лежал Мортен, со связанными руками и заткнутым ртом, они хотели поговорить с ним позднее, когда полностью освободятся от мрачного воздействия Ферьеусета. Вальтер лежал на полу.

Но в комнате имелся лишь один полюс — центр злобной силы. В нем таилась смертельная опасность — но она не хотела показываться на свет. Это зло уважало ее, Бенедикте. Девушка почувствовала, что стоит между этой силой и остальными. Возможно, защищает их, но, может быть, только временно задерживает, продляет отсрочку исполнения приговора.

— Как там на улице, Бенедикте? — спросил Сандер. — Уже наступило утро?

Бенедикте автоматически снова посмотрела в окно.

— Рассветает потихоньку, словно… — начала она. И замерла. Она почувствовала, как волосы на затылке зашевелились.

Комната отражалась в черном, блестящем оконном стекле.

И там она увидела, что же на самом деле было не так как надо за ее спиной. Злая сила не могла предположить, что будет отражаться в оконном стекле.

Теперь Бенедикте видела ее. Она с ужасом разглядывала отражение, не в силах мыслить ясно и четко.

Это было даже хуже, чем она могла себе представить. Как теперь с этим справиться?

13

Бенедикте должна была вести себя, словно ничего не произошло.