Сказать, что народ смеялся, не сказать ничего. Хохотали, как в последний раз. Даже граф, которому явно было не до смеха, не удержался и тихонько захихикал. Жена, между тем дождавшись, пока стихнет шум, негромко произнесла:

— Плохо так говорить, но хорошо, что ударил раненой ногой. А то, наверное, убил бы.

Выдержав небольшую паузу, она спросила:

— Рану не разбередил?

— Да вроде всё нормально, — ответил я и только теперь обратил внимание на наступившую тишину.

Граф, слегка прокашлявшись, спросил:

— Я правильно понял, что вы дрались с нами будучи раненым?

— Да, там царапина, не стоящая внимания, — хотел соскочить я с темы. Но не тут-то было, жена вмешалась:

— Ага, царапина, из-за которой чуть без ноги не остался.

Мне не очень понравились подобные разговоры, поэтому я чуть строже попросил:

— Оля, прекращай народ пугать. Сказал — царапина, значит, так и есть.

Было видно, как ей хотелось высказаться по этому поводу. Но она сдержалась и принялась командовать служанкой, велев накрывать на стол. Гости ведь в доме.

Граф задумчиво на меня посмотрел и произнес:

— Жаль, что нельзя узнать, кто вы есть на самом деле, сударь. Но так обуздать нашу ледышку — дорогого стоит. Удивлён и поражён до глубины души.

Немного помолчал и продолжил:

— Вы меня извините за недостойное поведение. Спасибо, что сестру спасли.

— Да ладно, забыли. А благодарить не надо, жену же спасал.

— Но она ведь тогда не была женой, — тут же парировал граф. Одному схватиться с двумя десятками и победить — о подобном я даже не слышал.

Тут в разговор встрял раненый офицер и переспросил:

— В смысле, один против двадцати?

— Да там поляки какие-то дурные были, — попытался я съехать с темы. Опять жена не дала, тихонько пробормотала, но все услышали.

— Ага — гусары!

Я посмотрел на неё с недоумением и сказал:

— Как-то я по-другому представлял себе польских гусар, с крыльями и в броне.

— Так они же не в бой шли, поэтому и налегке были, — как несмышленому ребёнку ответила жена.

— Да и фиг с ними. Какая, собственно, разница? Гусары, и ладно. Буду теперь знать, как они выглядят в естественной среде обитания.

Шутке никто не улыбнулся, а раненый произнес:

— Один против двух десятков гусар… Господа, похоже, нас сегодня пожалели. Теперь понятна уверенность этого молодого человека в своих силах.

Он немного запнулся и не в тему произнес:

— Выпить хочется.

Подумал и добавил:

— Простите меня за нелепую фразу. Честно сказать, я не со зла её произнес. Скорее всего, от зависти, что такая красавица досталась не мне.

Народ начал было смеяться, а я без всякого смеха ответил, кивнув в сторону жены:

— В ту сторону лучше даже не думать, отрежу беспокойный орган.

Смех на секунду притих, а потом превратился в истерику. Все долго хохотали. Только граф сквозь всхлипы и гримасы боли смог произнести:

— Высказывание про беспокойный орган никогда не забуду.

Познакомиться мы смогли уже за столом. Слишком уж народ рассмешило моё высказывание, долго не могли успокоиться. Разместились мы на улице, под ветвями раскидистого дуба. Никто не захотел сидеть в душном доме. Степан притащил несколько бутылок трофейного вина, поэтому за столом царила атмосфера в предвкушении праздника.

Первым представился, теперь уже получается, родственник. Вроде де счёл меня достойным своей сестры:

— Меня зовут Апраксин Иван Александрович.