|
Войдя в помещение первого вскрытого склада, сразу отметил, что тут собрано обмундирование, которое сердобольный импортный каптер рассортировал крайне скрупулезно: отдельно сезонное и демисезонное обмундирование, отдельно обувь, головные уборы и даже нижнее белье. Везде аккуратные мультиязычные бирки со штрихкодом; от одежды исходил тонкий аромат какой-то отдушки. Мельком осмотревшись и наметив ряд вещей, которые понадобятся прямо сейчас, я быстро направился в соседний склад, где, по здравому разумению, должно находиться самое необходимое нам в настоящий момент – оружие. Тут тоже царили контроль и учет: слева тянулись стеллажи с боеприпасами, справа высились стойки с разнообразными марками «стволов» и сложенные в штабеля армейские ящики с оружием. Повсюду наклейки на английском, немецком и французском языках. Когда мы шли сюда, в воображении рисовались груды ржавого, покоцанного оружия, несущего на себе следы жестоких побоищ, одежда с пулевыми отверстиями и пятнами крови, снятая с трупов. Но подспудно росло и крепло ощущение, что будет все именно так, как я вижу наяву: холодно, бездушно и прагматично. Неожиданно я понял, что вот уже пару минут просто стою и пялюсь в пространство перед собой, а мои партизаны стоят рядом и комментируют увиденное. – Эва, сколь всего нахапали! – Варенуха уже где-то добыл себе кусок ветоши и деловито счищал грязь с больших, похожих на совковые лопаты, рук. – Что же, все у наших отняли? – Не обязательно отняли, – Мишка уже не выглядел подавленным. В голосе приятеля слышались нотки раздражения. – Смотри, ведь даже еще советское, есть вот штампы еще восемьдесят девятого года! Может, генерал какой пиндосам подарил, а солдатиков под ракеты подставил, чтоб не занашивали казенное! Нет, Антоха, хоть убей не пойму, как это все случилось, да еще так быстро?! Есть же и у нас техника новая. Спутники, корабли, оружие ядерное, мы же были такие сильные, а?.. Все эти вопросы я уже где-то слышал и, что страшило сейчас больше всего, точно знал, откуда это «дежавю». В детстве и на протяжении почти всей своей недолгой жизни я любил смотреть фильмы о войне. Больше всего нравились те, где наши советские солдаты и командиры без колебаний и очень уверенно побеждают хоть и сильного, но все же уступавшего нам почти во всем врага. Те же, где рассказывалось о горьких днях первых месяцев войны, поражениях, отчаянии, я особо не жаловал. Распробовал эту горечь я только после того, как сам побывал на войне настоящей, но с горечью приходилось признать, что с подвигами дедов сравнения нет никакого. Духи, даже хорошо вооруженные и местами грамотно руководимые, с немцами и их отлаженной армейской машиной на одну доску поставлены быть не могут. Это не умаляет заслуг тех, кому довелось поучаствовать в обеих чеченских заварухах, – дрались хорошо, себя не жалели, стыдно не было ни грамма. А вот когда против тебя во весь рост поднимается точно такая же армейская машина, но движимая чуждой идеологией, с совершенно иным взглядом на то, как нужно воевать... Деды имели за плечами мясорубку гражданской войны, потом мелкие стычки с япошками и тяжелый опыт белофинской кампании. Но было и еще кое-что: их вела и поддерживала ИДЕЯ. Вера часто бывает важней пушек и танков. А что есть у нас? Только жидкая мешанина из православия, гнилых идей предателей-диссидентов да абстрактных призывов к защите Отечества. Когда мы воевали, всех накрепко спаяла ненависть к духам, желание мстить за павших друзей. Про все эти заморочки с возрождением монархии, битием поклонов у икон и вдыханием фимиама никто не заикался. Да еще этот власовский флаг13 на рукаве... Нет, во время службы я про такие нюансы старался забыть, держа в уме родное, серпасто-молоткастое привычное красное знамя бригады. Фиг его знает, что хотели тогдашние, теперь уже бывшие хозяева страны, когда выбирали этот флажок как государственный символ. Вообще, от политики и всяких там ревизий истории всегда держусь как можно дальше: тихо смотрю советские фильмы, залитые на старенький домашний комп, и редко включаю телевизор. |
