— Дорогая моя, ваш любезный Ваня за полторы недели не позвонил мне ни разу! Я не собираюсь бездарно тратить свое драгоценное время.

— А как же твоя теория охоты?

— Охота — это когда охота! У нас было всего одно нормальное свидание. Я уже и забыла о нем! Неохота! Понятно?

— Но он правда тебя боится, — несчастным голосом сказала Люська. — Потому что сохнет по тебе. На самом деле.

— Да ну! А как же близняшки Микки и Рурк?

— Так это ты боишься оказаться в пролете?! — поразилась Люська. У нее от удивления даже голос сел.

Я обозлилась еще больше:

— Я?! Я никого не боюсь!

— Боишься, — убежденно сказала Люська — Ну, даешь. Я от тебя этого не ожидала. Никогда.

Она замолчала. Люська задумалась над превратностями моей жизни, которых не было.

— Я приду! — сцепив зубы, сказала я. — И сделаю вашего Ваню одной левой. Вот увидишь! Давай адрес дома, где ваш Ваня лежит.

Я бросила трубку и пожалела сразу же. Иван-дурак по мне не сох. Исходя из кинематографических штампов, сохнущие обычно сохнут в непосредственной близости от объекта любви. У дома, подъезда, работы. Где угодно! В любых погодных условиях. Иван-дурак сох по мне в его собственной благоустроенной квартире наедине с близняшками Микки и Рурк. Его следовало раздавить как букашку! И я это сделаю!

Я сказала папе «спасибо». БЧС от всего сердца! Если кто-нибудь охотился на фазанов, тот меня поймет. Мало того, что я стреляю не хуже папиных друзей, я еще привожу фазанов в товарный вид. Их надо ощипывать еще тепленькими, потом будет поздно. Ты ощипываешь одного за другим, а руки по локоть в крови. Ванятка стал для меня фазаном, подлежащим расстрелу и ощипыванию. Мне нужен был хороший дробовик. Срочно!

Я полезла в свой гардероб и обнаружила сплошную брендятину. Брендятина — производное от двух слов. Кому надо — поймет. Я вспомнила, как нас мучили в школе «Войной и миром». Моя память зафиксировала, пожалуй, только одну фразу. Типа плечи Элен Безуховой были отлакированы тысячью взглядов. Так отлакированы, что превратились в асексуальный шаблон. Нужно быть абсолютно тупым, чтобы следовать в ногу с модой. Ты становишься асексуальным шаблоном, лишаясь индивидуальности. Но что делать, если вокруг тебя так и роятся метросексуалы? Надо иногда капать бальзам и на их душу. Они тоже будто бы люди.

Гюго возбуждал вид женской щиколотки, мелькнувшей из-под длинной юбки. Воображение Гюго будила тайна, манил намек на то, что скрыто. Намеки на то, что скрыто, и женские, тайны пробуждают в мужчине мужчину и заставляют его делать глупости. Какие глупости? Очень простые. Он начинает воображать, мечтать и желать. Разгадать то, что скрыто, значит попробовать тайну на вкус. Это отличный повод для того, чтобы вить из мужчин веревки. Обожаю такие капканы для простофиль!

Мне нужна была щиколотка имени Гюго. Но где ее взять? Не у D&G же и им подобных! Делать было нечего. Я явилась к маме и бухнулась на колени.

— Мамочка, помнишь твое платье с подсолнухами? Из крепдешина Ты носила его студенткой.

— У меня хорошая память, — сурово ответила мама. — Ты помирилась с Люсей?

— Встречаемся в среду, — отмахнулась я. — Мне нужно что-нибудь эксклюзивное для среды. Чтобы все упали и не встали. Перешей мне его, а?

— Я уже забыла, как это делается, — проворчала мама.

Мама уже оттаивала. Нужно было расковать лед, пока горячо.

— Мама, я тебя очень прошу, — умоляюще сказала я, и у меня вдруг появились слезы на глазах. — Очень-очень! Пожалуйста!

Слезы не входят в наш с папой кодекс чести.