— Пока ничем. Если будет нужно, я попрошу.

— Я дочке имя придумал! — рассмеялся он. — Маша. Мария. Как тебе?

— Похоже на то, что придумала я.

— Какое?

— Марина.

Мне это имя пришло в голову давно. Оно выплеснулось из маленького моря, оставшегося от древнего океана. Тот день был для меня самым счастливым. Счастливее дня в моей жизни не было. Я не стала менять имя. Просто привыкла за девять месяцев беременности.

— Пусть будет Марина, — мой муж был великодушен. — Я по тебе соскучился. Очень! Теперь тебя можно и обойти и объехать.

— Обходи.

Он обошел меня руками. Человек с другим мозгом не понял, что я имею в виду.

— Мне предписан половой покой, — я отстранилась.

— Поцеловать можно? — рассмеялся он. — Не на полу?

Мой муж ничего не нашел, и ему не повезло, но он был веселым и бодрым. На зависть. Я подставила губы из любопытства. У меня во рту скользил чужой, влажный отросток по нёбу, зубам, языку. Раньше я бы сдалась без боя, а сейчас не требовалось даже бороться. Мне было все равно. На зависть. Моему мужу полагались две близняшки Микки и Рурк.

Он по-газельи заглянул в мои глаза, я улыбнулась. У меня появился устойчивый условный рефлекс на трагический, беззащитный, газелий взгляд. Два острых когтя в оба глаза, как штепсель в розетку.

— Есть будешь? — спросила я.

Я стала образцовой матерью и домохозяйкой. Теперь у меня было другое амплуа.

— Да. Я не ел почти сутки.

Он ел, глядя в тарелку, а я думала, когда же ему захочется взглянуть на свою дочь. Хотя бы из простого любопытства.

— Я уже и забыл, когда ел суп.

— Кроме супа, ничего нет, — вздохнула я. — Не успеваю.

Это был намек, мне надоело ждать. Мне хотелось экшена.

— Можно на нее посмотреть?

— Нельзя.

— Что за чушь? — неожиданно вскипел он.

— Ты о своем вопросе? — невинно спросила я. — Можно или нельзя?

Он бросил ложку и пошел в спальню. Я вылила остатки супа и аккуратно вымыла тарелку. Когда я вошла в спальню, моя дочь спала в манеже, купленном моими родителями. Он обернулся ко мне, улыбаясь до ушей.

— У нее две макушки! Как у меня. Она будет счастливой!

Хрен тебе быть счастливым!

— Не трогай ее. Пусть спит.

— А это что? — Он смотрел на фотографию Горыныча на своей половине кровати.

— Я тоже скучала, — я улыбнулась про себя. — По тем временам.

— Значит, ты скучала по саксаулу?

— Но ты же специально сделал фотографию, чтобы я его не забыла. Сам.

Бычья шкура его радужки вздыбилась бычьей шеей. Для броска. Два рога в красную тряпку.

— Ты чем-то недовольна?

— Да. Ты ничего не нашел. Я надеялась, мы разбогатеем.

— Значит, тебе не повезло!

Я улыбнулась. Улыбка — отличное оружие для корриды. За короткое время я превратилась в профессионала, а мой муж даже не стал афисьонадо. Я тоже не матадор, даже не новильеро. Но у меня все еще впереди. Я была не одна. Моя семья придумала имя моей дочери, сделав большой палец вниз. Я уже проходила обучение в школе для начинающих матадоров.

Мой муж молчал, не зная, что делать и что говорить. Самое лучшее время для нападения, когда есть ожидания. Неоправдавшиеся ожидания — это не шутка. Я знала это по себе. Только мне было хуже. Намного. Но этого не понять тому, кто не испытал то, что испытала я.

* * *

Я застала его на кухне.