* * *

Первое письмо приходит в конце ноября. Рей долго крутит в руках конверт, стоя прямо у почтовых ящиков. А потом, не удержавшись, тут же вскрывает его.

«Рей.

Не знаю, зачем я это пишу и на что надеюсь. Наверное, не хочу, чтобы ты меня ненавидела. Прости за то, что потерял над собой контроль. Я не хотел, чтобы ты это видела. Мне жаль. Мне действительно очень жаль.

Я буду рад узнать, как ты. Если, конечно, ты захочешь мне об этом написать.

Рей жадно смотрит на немногочисленные строчки. К горлу подступают рыдания, но она не дает им волю. Она несколько раз перечитывает написанное. В голове письмо говорит голосом Бена — его тембр и интонации до сих пор свежи в памяти.

Забывшись воспоминаниями, Рей не сразу замечает, что в конверте есть еще кое-что. Это чек. Она не смотрит на сумму, ее взгляд прикован только к имени отправителя.

Мимо проходит кто-то из соседей, приводя ее в чувство. Закусив губу, она медленно разрывает бумагу. Без остервенения и истерики. Он поступил верно, просто ей это не нужно.

Измельчив и скинув чек в мусорку, Рей поднимается к себе с его письмом, которое пристраивает на самом видном месте, рядом с оставленными ей на память письменными принадлежностями и блокнотом. Она еще не знает, решится ли ответить, но подумать об этом ей придется позже.

Сегодня она ждет гостей.

* * *

В декабре дует сухой холодный ветер. Снег так и не ложился, даже не падал. Бесснежная зима отчего-то ощущается гораздо холоднее.

Он рад, что прописанная терапия обходится без таблеток. Этого он боялся больше, чем признавался даже сам себе.

Найденный им психолог не похож на того, прошлого. Говорить с ним о себе тяжело, но все же Бену удается приноровиться к четвертому сеансу. Еще тяжелее — говорить о том, в чем он никогда и никому не смел признаться. Все равно что заглядывать в чулан, куда сваливал всю жизнь мусор и хлам вперемешку с костями своих многочисленных скелетов.

Но заглянуть туда — оказалось полдела. Ему вручили мусорные пакеты, и теперь он должен вычистить ее.

По совету психолога он переводится на удаленную работу.

Это временно, Бен понимает, но этому он все равно противится больше всего, даже больше, чем групповой терапии. Ему кажется, что это вновь смахивает на бегство — тактику, к которой он не намерен больше прибегать. Но психолог уверяет его, что это вынужденный шаг назад. Тот, что позволит сделать два шага вперед. И Бен доверяется мнению профессионала.

На случай неконтролируемых вспышек гнева ему предложено говорить о том, что он испытывает. Выслушав подобный совет от человека, который обходится ему совсем не дешево, Бен стискивает зубы и поджимает губы. Крутой специалист, ничего не скажешь.

Поэтому первое время он игнорирует предложенный способ. Однако из-за своего упрямства — не иначе — все же пробует.

Сначала с незнакомыми ему людьми. Стоит Бену почувствовать, что заводится, и он высказывает все и случайной женщине в прачечной, и курьеру, привезшему еду, и кассиру в местном продуктовом, и пожилой собачнице в парке. Сначала выходит чересчур резко, но со временем он учится говорить спокойнее, никого не пугая.

Удивительно, но это и впрямь помогает. Теперь и другие советы: считать или задерживать дыхание, если ситуация начала выходить из-под контроля, уже не кажутся ему такими смехотворными.

* * *

«Бен.

Я ни в чем тебя не виню, поверь…»

И это правда. В ее представлении — это был не он, кто разнес ее дом. Это было провидение.

Рей не знает, что написать, поэтому пишет обо всем подряд. О том, что у сестры Роуз ремиссия, о том, что она теперь часто бывает у них в гостях, о том, что в центре на одной из площадей залили каток, и она пробовала стоять на коньках, о том, что этой осенью она побывала за городом.