Внезапно у Исава страшно заболела нога. Какое-то время она тихонько ныла, но ему было так приятно обнимать Абигайль! А теперь боль усилилась. Исав принялся вышагивать по комнате.

— Поедем со мной в Англию, — сказал он.

Абигайль закрыла глаза — казалось, она предвидела эти слова и боялась их.

— Не могу, — выдохнула она.

— Почему?

— Я американская шпионка.

— В Англии никто об этом не знает!

Абигайль покачала головой; этим движением она словно бы подчеркивала несостоятельность его довода. Она была прозорлива, давно работала на секретную службу и умела просчитывать ходы.

— Предположим, я уеду в Англию. Американцы сочтут меня предательницей. Все, что они должны будут сделать, — выпустить несколько газет с разоблачительными статьями. Думаю, после этого англичане не станут со мной церемониться. Даже если я поклянусь, что теперь я на их стороне. Да и потом, я не собираюсь никуда уезжать.

— Ты не хочешь ехать со мной в Англию?

— Я хочу быть с тобой, дорогой, но я не могу поехать в Англию. Я бы никогда не смогла жить в стране, которая так обращается со своими колониями. Не пройдет и года, как меня арестуют за революционную деятельность.

Абигайль шутила, но Исав знал, что она права. Она никогда не будет счастлива в Англии.

— Лучше пойдем вместе к американцам, — сказала Абигайль.

Исав уставился на нее как на сумасшедшую.

— Ага, у них там как раз припасена для меня петля, и они мечтают затянуть ее на моей шее, — отчеканил он.

— Но если я скажу им, что ты меня защитил, если ты поможешь мне выбраться из Нью-Йорка, они, возможно, будут…

Тряхнув головой, Исав резко прервал ее:

— Это говорит твое сердце, а надо руководствоваться здравым смыслом. Вашингтон не так сильно любит меня, как ты.

Абигайль засмеялась.

— Никто не любит тебя так сильно, как я.

Любовь снова их объединила. Исав нежно прижал голову Абигайль к своей груди, она же обвила его руками.

— Так бы и стояла всю жизнь, — прошептала она.

— Думаешь, застав миссис Маттесон и мистера Моргана в такой позе, все растрогаются и оставят их в покое?

— Ну хотя бы на минутку ты можешь быть серьезным? — запротестовала Абигайль и, отстранившись от Исава, взглянула ему в лицо.

Он отвел с ее глаз прядь светлых волос.

— Слишком тяжело.

— А это улучшит твое настроение? — Она привстала на цыпочки и поцеловала его.

Стоя у пылающего жаром камина, отгородившись от всего мира, они обнимались, целовались, болтали и снова целовались.

— Неужели в этом мире для нас нет местечка?

— Есть, у камелька.

— Ненадолго. Американцы наступают.

Вернувшись к себе, Исав почти физически ощутил, как растворится в гнетущей пустоте огромного особняка накопленное им за день общения с Абигайль душевное тепло. Этот мертвый дом оживал лишь под его шагами, свет горел только там, где он его зажег. И больше — никакого движения. Как много значит для атмосферы дома человек! Взять хотя бы эту комнату. Когда Андре был здесь, подле Исава, она была полна жизни и веселила глаз. Такой ее делал Джон. И вот та же комната, но без него. Пустота, сиротливость, грусть.

«Можно ли то же сказать о странах? Станет ли без Абигайль для него домом Англия? Станет ли без нее любое другое место домом? И какие существуют варианты? Долина Огайо? Художник и бухгалтер в схватке с индейцами? Создают цивилизацию в лесной глуши? Они не выживут. Может, район Карибского моря?

Или Франция? Но во Франции монархия; Абигайль и там будет делать революцию?»

Беспросветная тоска медленно накатывала на Исава.