— Ты действительно в это веришь?

Глаза Исава увлажнились слезами. Он нежно поцеловал ее в губы.

— Не верил бы, не смог бы сделать. Мне вдруг все так ясно стало. Мы ошибались, думая, что кроме этой жизни ничего нет. Господь обещал нам иную жизнь, более чистую, светлую. И в мире этом мы будем любить друг друга вечно.

Абигайль крепко обвила его руками.

— Я этого хочу, — прошептала она, — но я хочу и земной жизни.

— Знаю. Я тоже.

— Когда? — спросила она тихо.

— Завтра. Казнь состоится через день.

— Джейкоб примет твое предложение?

Исав засмеялся.

— Почему бы и нет? Много людей откажется от помилования?

— Я не буду помогать тебе, — твердо сказала Абигайль, глядя на него снизу вверх. — Но и не стану останавливать.

Он притянул ее к себе, прикоснулся щекой к ее волосам.

— Мы с Джейкобом выпутаемся. Никто ничего не заподозрит. Для этого нет никаких причин…

— Конечно, нет — ведь это безумие!

Исав улыбнулся и завершил свою мысль:

— …поэтому мы справимся без посторонней помощи.

Он на мгновение задумался. Ему показалось поразительным и то, что они с братом будут действовать сообща, и то, что у них может быть общая цель. Абигайль права — это безумие. Ведь им с Джейкобом понадобилось так много времени, чтобы прийти к согласию.

— Ну и что мы будем делать? — спросила она.

— Ты можешь сказать, что любишь меня.

Абигайль бережно взяла его лицо в свои ладони.

— Я люблю тебя. — Она поцеловала его в губы. — Я люблю тебя. — В кончик носа. — Я люблю тебя. — В одну щеку, в другую.

Всю ночь они просидели перед камином, не выпуская друг друга из объятий. Говорили мало. Они были вместе, только это имело значение. Между тем странная революционная жизнь шла своим чередом. Солдаты патрулировали ночные улицы; генералы ворочались в походных койках, прокручивая в головах планы сражений; палач-доброволец вскакивал в холодном поту — ему снилась виселица, около которой нетерпеливо переминалась с ноги на ногу костлявая курносая Смерть. Но для двух возлюбленных не существовало ничего, кроме объятий. Ничего, кроме их двоих, мужчины и женщины. И еще будущего на небесах.

Солнце уже поднялось довольно высоко, когда Исав и Абигайль разомкнули объятия и произнесли последнее «прости». Молодой человек вернулся в особняк Андре, сменил одежду и отправился к брату.

— Они что, специально посылают тебя мучить меня? — процедил Джейкоб, рывком садясь на койке.

За спиной Исава захлопнулась дверь, и послышался уже знакомый щелчок замка.

— Будь поприветливее. Я твой единственный друг в Нью-Йорке.

— Тогда мне крышка. — Голос Исава поражал своей угрюмой серьезностью.

— Здесь темно, но, по-моему, ты стал слишком бледным.

Джейкоб вытянул вперед руки и принялся разглядывать их тыльную сторону.

— Меня выдержали как доброе вино, — безжизненно произнес он. — Осталось завтра откупорить мою макушку — и айда пировать.

Исав вспомнил, как в Таппане им овладело чувство безысходности — оно было таким же пронзительно холодным, как этот винный погреб.

— Абигайль передает тебе привет.

Джейкоб безразлично дернул плечами.

Сейчас, когда он находился в погребе, в двух шагах от брата, Исава охватили сомнения. В своем воображении он нарисовал идеальный, не имеющий никакого отношения к реальности портрет Джейкоба.