Улица была полна народа – вероятно, все местные обитатели высыпали из домов. По-по из спецбригады оттеснили их с тротуара, но люди не рвались громить заведение, не швыряли в окна камни: здесь была не агрессивная молодежь, а отцы и матери семейств, бабушки и редкие дедки, дожившие до пенсии. Над толпой стоял гул:

    – Кровопийцы проклятые!..

    – Гады, чмо безбожное!..

    – Вот и нашлась на них управа! Накрыли гадюшник!..

    – Булыга-то, наш Сергей Петрович, расщедрился, Забойщика вызвал…

    – Это больших денег стоит!..

    – Еще бы! Забойщик – это вам не суки из по-по…

    – Сволочи они! Все куплены, от постовых до генералов! Нашу кровь продают и дачи строют!..

    – Нинку из пятой квартиры помните? Высосали ее…

    – И мальца Андреевых, Лешкой звать…

    – И Веруню… три годика малышке… Родители как убивались!..

    – А наш Сергей Петрович молодец! Другие-то козлы из ЗАКСа пакет гречки дают да кулек сахара…

    – Петрович, он народный радетель… Если голосовать, так только за него…

    Влад, не сходя с крыльца, вскинул руки и выкрикнул:

    – Правильно, братья и сестры, за него! Ну-ка хором: спасибо, Булыга!

    Толпа взревела, как стадо жаждущих слонов, дорвавшихся до водопоя:

    – Бу-лы-га! Бу-лы-га! Спа-си-бо! Бу-лы-га! Бу-лы-га!

    Магнитофоны и камеры впитали народную любовь и благодарность, заполнив ею магнитные диски. Потом раздался щелчок – Влад отключил аппаратуру.

    – Хорошие у нас люди, – с довольной улыбкой молвил он. – Сделаешь им на полушку, а радости на целый рубль.

    – Ну, за полушку мы бы и пальцем не шевельнули, и за рубль тоже, – откликнулся я.

    – Это гипербола. Фигура речи такая, – сказал Влад и полез в машину.

    Я вытащил платок, вытер с лица остатки крови, уселся на место водителя, и мы поехали. Сквозь раздавшуюся толпу по улице Грузинский Вал, затем темными пустыми переулками – к Садовому кольцу, затем по Малой Бронной – в Третий Берендяевский проезд… Мой «жучок»-ишачок машинка невеликая, на двух пассажиров, зато с вместительным багажником и мощным мотором; при нужде на ладони развернется и сиганет под сто пятьдесят. Но сейчас я не спешил. Работа сделана, мысль о гонораре греет душу, мышцы расслабились, мерный рокот мотора навевает сон. Покой и умиротворение сердец, как любит говорить дьяк Степан… Было- было, правда, в этой благодати черное пятнышко – вспоминалась мне ведьма, мой шестой и нежданный клиент. Нет-нет да и мелькнет ее лицо на фоне сонных улиц, а как мелькнет, так и в груди защемит. Лоб высокий, глазки карие, губы алые, и верхняя – в крови… Порчу она на меня навести не успела, в этом я не сомневался. С чего бы ее вспоминать?.. Ни с чего, абсолютно ни с чего…

    Выбросив ее из головы, я свернул в крохотный дворик и заглушил мотор.

    Родные стены

    Живу я в подвале. Мудрая предосторожность для Забойщика! Если не хочешь однажды проснуться от звона разбитого оконного стекла, выбирай подвал.