– Вам знакомо учение о Судном дне? – спросила графиня. – Это очень древний элемент практически всех религий. Когда-нибудь прервется цепь времен, мертвецы восстанут из могил, и их, вместе с живыми, будут судить боги или некий верховный бог… Всех и каждого! И будут назначены грешникам кара и мука, а достойным – рай и вечное блаженство.

    Она говорила, а я смотрел в ее лицо, озаренное свечами. Их пламя сделалось сильным и мощным, будто не свечи то были, а огненные факелы. Но комната по-прежнему тонула в полумраке; свет падал только на Эльжбету Батори, и в ее глазах читалось торжество. О чем она толкует?.. – подумал я. Божий суд, грешники, праведники… Что за ерунда! Что за…

    Отдаленный раскат грома. Тьма сгустилась, и только лицо графини, прекрасное и страшное, маячило перед моими глазами. Ее карминовые губы шевелились.

    – Тайна, Великая Тайна… Вы хотели узнать ее, Дойч?.. вы и те, кто вас прислал?.. Так слушайте! Слушайте и знайте, что не случится в грядущем Страшного суда, не будет вам ни воздаяния, ни прощения, ни кары, ни блаженства. Судный день уже миновал, Страшный суд свершился в прошлом, и вы осуждены. Все! Все до единого! Осуждены и отданы нам во власть! Нам и вашей собственной злобе!

    Рокот грома стих, пламя свечей опало. Я вытер пот со лба.

    – Чушь! – Мой голос был хриплым. – Чушь, вранье, нелепый вымысел! Если б и произошло такое, разве мы забыли бы?.. Вселенское судилище, трупы встают из могил, бог, в силе и славе своей, спускается на Землю, и все это видят… миллиарды живых, десятки миллиардов мертвых… Куда они, кстати, делись, эти воскрешенные покойники?

    – Суд был давно, – промолвила графиня. – Когда, никому не ведомо, но вряд ли в ту эпоху мир населяли миллиарды. Мертвецы остались мертвецами, живые – живыми, но лишенными памяти о случившемся. Это часть наказания, Забойщик.

    Лицо Эльжбеты Батори казалось уставшим и поблекшим, словно изреченная Тайна выпила из нее энергию. Мрак в комнате рассеялся. В моем бокале, полном красного вина, играли огненные сполохи.

    – Вижу, Дойч, вы мне не верите. Но верить вам не надо, вы должны лишь передать услышанное – тем, кто нанял вас. И еще скажите вот что… – Графиня на мгновение задумалась. – Скажите им: разве могли бы вы, людишки, творить те мерзости и пакости, которым нет числа, если бы не было правды в моих словах? Вы ненавидите нас, зовете монстрами, проклятым племенем Нергала… Но сами вы кто? Вспомните кровавые бунты, войны, революции, террор, уничтожение инакомыслящих, гибель целых народов, вспомните о том, что случилось недавно, о лагерях в вашей собственной стране, о бомбе, сброшенной на Хиросиму, и о печах Майданека… Вы сами перебили миллионы, десятки миллионов! Столько, сколько нам не съесть за сотни тысяч лет! И знаете что, Дойч… – она понизила голос до шепота, – я думаю, для кого-то из ваших Тайна тайной не была… Борджа признался, что открыл ее отцу, но я уверена, что и другие знали. Немногие, два или три десятка, но этого хватило. Они знали и ничего не боялись… знали, что живут в эпоху после Судного дня, что все вы прокляты… В двадцатом веке знали как минимум двое… вы вспомните их имена… вспомните и ужаснитесь…

    – Хватит! – Я ли это выкрикнул или боль, терзавшая меня? – Хватит!

    Я мог ее убить, но теперь это стало бы не воздаянием за Колю Вырия, а низкой местью человека, которому сказали правду.