Пару раз Эллина ловила на себе косые взгляды леди ли Брагоньер. Чувствовалось, той не терпелось высказать пару ласковых новоиспечённой дворянке, но мешало воспитание. Приходилось вести светскую беседу, интересоваться здоровьем Натэллы и сочувствовать несчастной, так рано овдовевшей королеве.

Леди ли Брагоньер потянулась к чайнику, но герцог покачал головой и, не оборачиваясь, позвал:

— Госпожа ли Тэр?

На негнущихся ногах Эллина подошла к герцогу и, помедлив, поклонилась. Регент кивнул и попросил налить ему чаю. Гоэта жутко боялась разбить чашку, пролить ароматный напиток, опозориться, но обошлось. Опасалась, что регент попросить присесть, заведёт беседу, однако и тут удача улыбнулась Эллине. Разлив чай, она благополучно вернулась на прежнее место.

Неожиданно обрушившееся дворянство давило на плечи. Эллине казалось, будто её стали ненавидеть. Раньше гоэту не замечали, а теперь завидовали. Обласканная регентом, она тут же превратилась в объект для зависти. Поневоле закрадывались сомнения, не для собственной выгоды ли герцог это сделал? Какую игру затеял, не принёс ли в жертву своим интересам? И ведь не спросишь, остаётся только гадать. Вдобавок откровенный интерес герцога провоцировал нездоровые ассоциации. Гоэте казалось, будто все считают её любовницей регента. Действительно, зачем жал пальчики, просил заменить хозяйку дома, наливал вино, даровал дворянство? И ведь никому не докажешь, что это не так.

Перед уходом герцог вновь обратил внимание на Эллину. Подошёл и неожиданно снял с пальца кольцо.

— Примите в качестве награды. Не всякий мужчина проявит такую смелость и любовь к родине.

— Ну что вы, я ничего такого не сделала… — промямлила гоэта и под перекрёстными завистливыми взглядами надела кольцо. Оно было велико, но такие подарки передают из поколения в поколение. — Я не понимаю, чем заслужила такие милости, ваша светлость.

— Я, кажется, объяснял. Хотя бы тем, что спасли жизнь новому Королевскому прокурору. Проводите меня, леди ли Брагоньер.

Эллина с облегчением вздохнула и поспешила к соэру, благо её никто не задерживал.

Она нашла Брагоньера в состоянии странной задумчивости. Не решаясь заговорить первой, Эллина присела у кровати и, помедлив, расстегнула верхнюю пуговицу рубашки любовника: она мешала дышать.

— Герцог уехал? — не размыкая век, спросил соэр.

— Да. Перед этим выставил на посмешище, — вздохнула гоэта и призналась: — Думала, умру со страха. Его светлость попросил налить ему чаю, выказывал знаки внимания.

— Какие ещё знаки? — нахмурился Брагоньер и, позабыв о слабости, сел, вперив в Эллину колючий взгляд.

— Ольер, не смешно уже! — насупилась гоэта. — Сколько можно ревновать! Никто мне, кроме тебя, не нужен. А герцог вина налил, поговорил немного, за храбрость похвалил, сказал всем, что отныне я дворянка.

Соэр слушал молча и кивал. Потом вздохнул и огорошил неожиданным вопросом:

— Ты замуж хочешь?

— Что?

Эллина сглотнула. Она решительно не понимала, к чему клонил любовник.

— Хочешь, — за неё ответил Брагоньер.