|
Пусть думает сам, доводов «за» и так приведено с лихвой. Свалившиеся, как снег на голову, Подворья – хорошо или плохо? С одной стороны, опасно и тягомотно, с другой… Должен же я отыграться? Троица так упорно не желала иметь со мной дела, а теперь вынуждена будет не только мириться, но и прислушиваться к моим словам. Хотя, аглиса лысого они будут прислушиваться! Значит, придется сражаться не на жизнь, а на… интерес. И вникать в дела старшин. В случае чего, обращусь за советом к дедушке Йе: он не откажет, раз уж и сам изрядно помешал поварешкой в этой каше. Мюла и странный слуга, таскающий в новокупленный дом сундуки с серебряной утварью, вот что плохо на самом деле. Перед женщиной я все же виноват. Пусть ее братец не мог похвастаться невинной душой, но смерти не заслуживал, как и трое солдат патруля. А уж следы заклинательского творчества и вовсе дурнейшая новость за год! Завтра с утра постараюсь разыскать Валлора и все ему рассказать: мой приятель лучше сумеет во всем разобраться, тем более, обладая беспрепятственным доступом к архивам отлученных . Но как же меня тревожит серебряная полоска на стене коридора… Ладно, все это может подождать. И я могу подождать. Вот только, чего? Куда вел мой путь все прошедшие годы? А может быть, правильнее спросить: к кому? До себя дойти не удалось, до кого то другого… Лучше не думать. Я и не буду. Сейчас получу свое вино: вот и Вассади вернулся с парой бутылей в корзинке. Может быть, удастся запить им горчинку, отчетливо ощущающуюся на языке? Запить привкус одержанной победы, неумолимо подталкивающей к новым сражениям? – На ваше счастье, heve, нашел! – Спасибо за труды. – Да какие ж труды? Мой долг – радовать покупателей. А вас чем могу порадовать, hevary? – Право, я даже не знаю… Тихий, но вовсе не робкий голос, хотя и особой силы в нем не слышно. Однако нужны ли внешние проявления силы той, чье настоящее могущество дремлет внутри? Поворачиваюсь. Наверное, излишне резко, потому что в тот же миг Ливин замечает мое движение и в точности повторяет. Зеркальным отражением. Ты? Светлые ресницы дрогнули, бросая тень на прозрачную зелень глаз. Я. Прости, не искала встречи нарочно: так получилось. Даже если искала бы… Я не сержусь. Разве у тебя должны быть причины сердиться? О, сколько угодно! Все они рождены мной? Нет, не все. По правде говоря, ни одна из них: я сержусь только на себя. Из за чего же? Из за того, что вечно держу чувства в узде и поверяю расчетом каждое веление сердца. Это не так уж плохо. Это убийственно. Для кого? Для меня. Прости. За что? Я трус. Ты не трус, ты лжец. Разве? Сказал, что трусишь, и солгал: в твоих глазах не было страха ни тогда, ни сейчас. Что же в них было? Не знаю. Надо подойти поближе и заглянуть. Заглянешь? – Ай, как прекрасны влюбленные! – Воздел руки к потолку Вассади. – Как первые весенние цветы на обнаженной земле! Ливин качает головой: – Мы не влюблены. Подтверждаю: – Мы даже не знаем друг друга. – А что вам мешает? Узнавайте, впереди долгая жизнь! А бедному торговцу позвольте пожелать вам счастья и… уделить внимание другим покупателям! Улыбаюсь. Вот ведь пройдоха: осыплет любезностями, только чтобы выдворить из лавки. Ливин выходит на улицу и нерешительно останавливается, словно не зная, в какую сторону шагнуть. Что ж, наступает моя очередь. Мой бросок игральных костей. Он не может получиться неудачным, верно? – Hevary, позволите спросить? – Спрашивайте. – Вассади, конечно, хитрец и обманщик, но сегодня его устами говорила судьба. Я не отказался бы узнать вас поближе. А вы? – Заманчивое предложение. |
