|
– Со службы? Разве вам положено сутками торчать в управе? – Фафофено, не фафофено… Тьфу! Дай прожевать, будь человеком! Пока Кайрен справлялся с едой и питьем, я атаковал ряды грязной посуды. Всегда поражался умению некоторых людей в процессе готовки пачкать все доступные тарелки, миски, кастрюли и прочая, не говоря уже о столовых приборах. Лично мне нужно немного: плюхнуть что нибудь на сковороду, разогреть, а потом, минуя тарелку, оттуда же и поесть. Нет, в приличном обществе, разумеется, все делаю по правилам, но не вижу в их соблюдении никакого смысла, если остаюсь один. – Я до конца Зимника теперь буду занят. С утра до вечера и с вечера до утра каждые сутки, – пояснил Кайрен, сыто отдуваясь и отваливаясь от стола. – Что так? Много работы? – Ха! По самое горлышко и выше. Нэйвос почтут визитом шишки Пастушьих подворий. Ого го. Ну и новость… Не скажу, что судьбоносная для меня или кого то из моих близких, но радости в ней маловато. В город прибывают главные «пастухи», а значит, патрулей на улицах будет втрое больше, и по наступлению темноты каждого подозрительного прохожего будут забирать в квартальные отделения покойной управы с целью выяснения личности и намерений. Впрочем, преступлений против жизни и достатка горожан благодаря этому заметно поубавится, и не только стараниями городской стражи, а и неизбывным страхом мелкой шушеры перед теми, кто вершит разбой на высшем уровне. Перед Пастушьими подворьями. Всего Подворий три, насколько мне известно. Стригали, забойщики и погонщики. Первые собирают дань с торговцев и ремесленников всех мастей и достатков, вторые за немалую плату распоряжаются жизнями, третьи ссужают деньгами и прочими благами, а потом получают во владение души влиятельных людей и вершат их посредством политику. Быть участником Подворья уважаемо, почетно и прибыльно, но попасть туда не очень то просто. Берут не каждого, да не каждый и рвется, потому что дисциплина у «пастухов» не слабее, чем в императорской гвардии, а мало кто добровольно откажется от звания «вольного охотника» и присягнет на верность хозяину. Впрочем, мне почему то кажется, что с течением времени Пастушьи подворья поделят между собой весь Сааксан и станут влиятельнее, чем императорская власть. Будет ли это злом или окажется благом? Кто знает… – Сочувствую. – А, не говори! – Кайрен махнул рукой. – Дознавателям то после того, как патрули усилили до невозможности, делать совсем нечего, но приказ есть приказ: велено присутствовать в управе, дабы в случае надобности и прочая, прочая, прочая. Пропали праздники. – А в честь чего «пастухи» приезжают? – Так они мне и рассказали! Видно, что то нужно. Наверное, будет сходка, на которой решат, кого срочно прирезать, а кого погодить. Да какая разница? В самом деле, никакой. Для меня уж точно. Но иметь в доме осведомленного представителя государственной службы выгодно, без сомнения. Вытираю руки полотенцем и лезу в карман за вчерашней пластинкой – напоминанием о необходимости встречи с курчавым незнакомцем. Рамка черненого серебра, в которую заключен опал, полупрозрачный, с размытым узором, напоминающим горный пейзаж. По краю рамки выгравирован адрес: улица Пьяного фонарщика, Дом с кривой кровлей. Положим, место я найду, но что там находится? – Послушай, Кай, ты случайно не знаешь… Карие глаза мгновенно заметили пластинку, которую я верчу в руках и азартно вспыхнули: – Где взял? – Где взял, больше нет. Я серьезно! Ты знаешь, что это такое? – Мечта игрока, – Кайрен в два шага оказался рядом и начал канючить: – Дай подержаться, а? – Не раньше, чем узнаю, что это за штука. – Пропуск в «Перевал». – Куда? Воспользовавшись моей растерянностью, блондин завладел пластинкой и любовно погладил серебряную рамку пальцами: – Не знаешь? Ну, темнота! – По твоему, я должен наизусть знать все злачные места города? – Оно не злачное. |
