|
То бишь, добраться до внутренних органов гаккара довольно трудно. К тому же, почти все значимые кровеносные сосуды расположены глубоко под кожей, в плотном слое мышц, и хорошо защищены. Кровь. Она течет в несколько раз быстрее, чем у человека, позволяя телу и жить, и двигаться на недоступной обычному смертному скорости. Правда, из за этого она становится почти кипятком, по нашим меркам, но зато хорошо греет, и даже в самый лютый мороз не дает гаккару замерзнуть, а следовательно, сохраняет его способности в целости и сохранности. Конечно, нет ничего хорошего в том, чтобы жить быстрее других: ведь и умирать приходится раньше. Поэтому, несмотря на всю брезгливость и страх, которые будила во мне женщина с прозрачными волосами, я вдруг почувствовал жалость. Непонятную, но острую до боли. А когда я начинаю кого то жалеть, перестаю видеть в нем врага. Очень досадное, но, к сожалению, неистребимое качество характера. В ответ на мой задумчивый взгляд тонкие бескровные губы шипят: – Считаешь меня чудовищем, да? Как она произносит это «да а а»: с придыханием, одним движением воздуха, а не голосом… – А разве ты не чудовище? Широкие костлявые плечи под плащом совершают волнообразное движение. Если бы не приказ встретить меня и доставить к хозяину, могу поклясться: лежать бы мне сейчас на мостовой в луже собственной крови. Но раз уж так вышло, что я должен быть живым и здоровым, можно немного покуражиться. Чуть чуть. Чтобы спрятать волнение. И похоже, женщина догадывается о ходе моих мыслей, потому что ее фигура снова становится обманчиво расслабленной. – Умный, да? – Не жалуюсь. – Идем. Она направляется к соседнему с кривокровельным дому. Удивляюсь: – Нам разве не туда? – С парадного входа тебя никто не приглашал, – насмешливо огрызается гаккар. Вот как. Значит, прилегающие строения тоже откуплены хозяином «Перевала»? Надо запомнить. Привратника нет, да и вообще нет ни единой живой души: женщина сама отпирает входную дверь и пропускает меня внутрь. Потом захлопывает дверь, погружая прихожую в кромешную темноту. Не самые приятные ощущения, надо сказать: знал бы, взял бы с собой «светлячка»… Эй! Уверенные и бесцеремонные руки ощупывают меня с головы до ног, и только по окончании досмотра загорается свет – крохотный огонек на браслете гаккара. – Ты ведь ничего не принес с собой, да? Звучит угрожающе. И почему то я начинаю злиться. Мало того, что хотят заставить, мягко говоря, преступить закон, так еще пугают, надо и не надо. – Трясешься за хозяйскую шкурку? Длинные пальцы ласково собирают воротник моей куртки и затягивают, существенно затрудняя дыхание. – Умный… Но язык лучше держать за зубами, пока они на месте. Понятно, да? Понятно. Чего уж тут непонятного? Но ответить не получается: сдавленное горло не позволяет. Приходится судорожно кивнуть. Воротник отпускают на свободу, в отличие от меня: мне предложено следовать за провожатым, по темному коридору куда то вглубь дома. *** Курчавый хозяин «Перевала», heve Майс, если верить словам Кайрена, ожидал меня в самом настоящем рабочем кабинете. Честно говоря, мои представления о времяпрепровождении владельца и управителя игрового дома были совсем иными… Наивными не в меру. А собственно, чему удивляюсь? Работа, она и есть работа. Дело есть дело. Игорный дом ничуть в этом смысле не лучше и не хуже любой управы. Подозреваю, что и у Локки, моей давней и хорошей знакомой, владеющей домом свиданий, имеется точно такой же кабинет, в котором она, нацепив на нос оправу с увеличительными стеклами, ведет книги приходов и расходов и принимает деловых партнеров. Майс сидел в глубоком кресле, чуть отодвинувшись от стола, словно приглашая к беседе. |
