|
Чуть чуть. Искалечив не одно живое существо, а двух. Девочки оказались близнецами, да еще сросшимися, и неудивительно было воспринять их, как единое тело и единый дух. Но посыл к изменению задавался в расчете на половину от имеющейся на самом деле материи, поэтому второй ребенок впитал лишь частичку приказа. Должно быть, у глашатая железами тоже вырабатывается яд, но не той силы, чтобы воздействовать на магов, а вот второй пары желез – противоядных – не выросло. И сестры обречены до самой смерти оставаться друг подле друга, потому что красавица умрет без Ришиан, а гаккар… Жить в полном одиночестве мало кому под силу, тем более, если твоя жизнь лишена изначально заложенного в ней смысла. Если некого убивать. – Риш сказала мне, что вы тоже не любите Заклинателей, поэтому я прошу вас: не сердитесь на нее. – Не люблю? Почему она так решила? – Она сказала, что вы носите печать, а это плохо. И больно. Интересно, что может знать гаккар об истинном значении печати Заклинателя? О щите, защищающем слуг от гнева чужих господ? О вестнике, в мгновение ока достигающем хозяйского сознания? О лекаре, медленно, но сноровисто затягивающем раны? О… Впрочем, не стоит увлекаться. Единственная правда в словах Риш – это боль. Но без боли мы не чувствуем себя живыми, так стоит ли жаловаться? Правда, глашатай имела в виду совсем другое, и я знаю, что. Сестры не обвиняют безымянного Заклинателя, но и простить не могут, а потому любой другой человек, пострадавший по вине детей Хаоса, кажется собратом по несчастью и способным понять. Что ж, я понимаю. Но и мне хочется, чтобы меня поняли: – Послушайте внимательно, hevary. Я не питаю вражды к вашей сестре, но один ее поступок… Прощу лишь в том случае, если она исправит совершенную ошибку. Ришиан отравила одного человека. Мага. Он пока еще жив, но это не продлится долго: ювеку две, не больше. Если до того срока ему не дать противоядие, он умрет. А я очень не хочу, чтобы он умирал. Наверное, так же сильно, как вы желаете защитить свою сестру. Понимаете? Она кивнула. – Если вы не против, поговорите с ней. Возможно, вашу просьбу она воспримет с меньшей враждебностью. Я знаю, что для гаккара убийство мага – цель и смысл всей жизни, поэтому Ришиан непросто будет согласиться, но… Если она откажется, я найду способ, чтобы она пожалела об отказе. Обещаю. Холодные пальцы глашатая снова легли на мои: – Я буду просить, пока она не согласится! А если все же… – Зрачки темно синих глаз упрямо расширились. – Я сохраню предназначенный мне глоток и принесу его вашему другу. Где он живет? – Сейчас его состояние вряд ли можно назвать жизнью. Да и если отважитесь на то, о чем говорили… Сначала сделайте, и только потом снимайте бусы, увидите, какие. А где… На углу Каретной и Пыльной улиц, в гостевом доме, комната на втором этаже, оплаченная heve Тэйленом. – Это ваше имя? – Да. – Тэйлен… Мягкое, но сильное. Совсем, как вы. А меня зовут Шиан. – Почему именно так? – Потому что я – только половинка, – улыбнулась глашатай. – Ну, раз уж мы познакомились… – Я порылся достал из кошелька шелковый мешочек. – Позвольте вручить вам. К наступающему Зимнику с наилучшими пожеланиями. Женщина ойкнула совсем как маленький ребенок и восторженно сжала в ладонях подарок. – Он… должен так пахнуть? – Ну да, его затем и сделали. Можно класть в белье – для аромата, можно просто держать в комнате. Как пожелаете. – Мне так редко дарят подарки… Спасибо! Нехорошо принимать незаслуженную благодарность, ведь мешочек предназначался совсем другому человеку, но, кажется, я все сделал правильно. *** В этот раз мне не нужно было искать поводов присутствия в игровом зале на втором этаже «Перевала»: я просто любовался Шиан, исполняющей обязанности глашатая за одним из немногих занятых столов. |
