Алан тен Годфарнос

«Гибель Нетерты». Эпилог x x x

В лагере графа сомнений еще не было. Они пришли позже.

«Старые воины не бывают храбрыми, храбрые воины не бывают старыми». Забавная человеческая мудрость, над которой раньше Терри охотно посмеялся бы. Особенно притом, что какие-нибудь лет пятьдесят люди уже считают старостью. Теперь эта незамысловатая поговорка начала приобретать реальные очертания.

Лунный эльф откровенно не любил, когда кто-то пытался распоряжаться его судьбой, диктовать, что можно, а что нельзя. Уничтожив Беральда, люди Айригаля недвусмысленно дали понять: только посмейте отправиться за ключом, и вас постигнет та же участь.

Ну-ну.

Убийцы, появляющиеся из тьмы и исчезающие в ночи. Слишком театрально, чтобы быть правдой. И тем не менее, граф мертв.

Желание завладеть ключом и назло всем дойти до сокровищницы возникло мгновенно. А Терри привык прислушиваться к своим желаниям, благо они не требовали от него ничего невероятного. Например, стать Императором не хотелось ни разу. Что странно.

И, Айригаль их всех побери, что-то в этом есть: противостоять богине Смерти. Пусть не самой богине, пусть ее супругу. Напоминает прогулку по узкому горному мостику с завязанными глазами. Хотя нет, там шансов остаться в живых куда больше.

Но люди – что их толкает на поиски сокровищ? Они и так умирают, едва успев родиться. Думая о том, что ему суждено увидеть, как годы лягут на плечи Бэх или Макобера, лунный эльф все лучше понимал, почему его сородичи предпочитают жить среди себе подобных. Люди… Аллегория несущегося вскачь времени, перед которым не устоять даже потомкам первых эльфов.

Смерть его не страшила. Эльфы вообще боятся не смерти, а смерти бессмысленной, внезапной, неоправданной. Для людей смерть в бою – доблесть. Для эльфов – глупость: из боя нужно выходить победителем.

Лесная дорога не сулила никаких неожиданностей, и это беспокоило Терри едва ли не больше всего. Открытому нападению он мог противопоставить силу, ум, хитрость, наконец. А здесь… Сильвен подробно описал путь, заблудиться им явно не грозило. Да и вообще, похоже, ничего не грозило.

И все же Терри не сомневался: враги уже знают о том, что талисса не послушалась их «совета». И сейчас любое дерево может скрывать за собой лучника, любая лощина – засаду…

– Эй, гроза лесов! Ничего себе следы! Это что ж здесь такое водится-то?

Громкий окрик Макобера заставил Терри вздрогнуть, и он сделал непроизвольное движение к эфесу висящего на поясе меча. А вот Торрер, которого мучили отнюдь не предчувствия, а немилосердная изжога после вчерашнего ужина, с тяжелым вздохом склонился рядом с мессарийцем, внимательно разглядывающим что-то в дорожной пыли. Один за другим подтянулись и остальные.

Следы и в самом деле выглядели странно. Больше всего они напоминали отпечатки двух огромных копыт, причем местами казалось, что неведомое существо умудряется приподняться на них на цыпочки.

– Наверняка сатир! – авторитетно предположил Макобер. – Вышел во-он оттуда, играя на своей дудочке, и ушел себе спокойненько во-он туда.

Услышав про играющих на дудочке сатиров, Бэх фыркнула, но мессарийца это ничуть не смутило.

– Пожалуй, стоит поторопиться, – решительно заявил он. – Может, он еще неподалеку!

– Ну да, догоним, надаем по шее, отберем дудочку, – отозвался Айвен. – Нет уж, господа: если мы решили идти в старый замок графа, то сатирам ближайшую недельку придется как-нибудь прокрутиться без нас.

«Просто удивительно, до чего же некоторые нелюбопытны! – с грустью подумал Макобер. – К тому же, если всех слушать, уши в трубочку свернутся.»

– Ну, если для кого-то живой сатир – ничего удивительного… – разочарованно начал было мессариец.