|
— Я бы за пятьдесят штук уж точно поздоровался. Уставился на улицу. Ещё не совсем поздно, и на улице довольно шумно. Крики играющих детей, музычка из колоночек, собака, мотоцикл, кто-то кого-то домой зовет. Спальный район оживал после зимы, тёплая погода, стоявшая последние дни, благоприятствовала этому. Народ предавался активному отдыху на свежем воздухе, вдыхая весенний ветер с лёгкой пропиткой выхлопных газов. Курить почему-то расхотелось. Бросив пачку на полку, Лекс собрался было вернуться в комнату, но заметил, как с соседнего балкона что-то вылетело. Перегнулся — так и есть. За борт отправилась плюшевая игрушка, кажется, мишка. — Неплохой бросок, — заметил Лекс. — Тебе бы в гандбол играть. — Шесть лет. Шесть лет. Шесть… Она внезапно умолкла, уставившись вперед. Сделала движение рукой, будто хотела что-то показать, но передумала. И произнесла: — Ты был здесь. — Без «был», пожалуйста, — пробормотал Лекс. — Ты был здесь. — Здесь — это где? На твоём балконе? — Ты был здесь. Ты был здесь. Ты был здесь. Это просто сменилась пластинка. Только что она говорила про шесть лет, до этого про смородину, а сейчас «был здесь». Это примерно на пару часов, может, чуть больше. Потом появится что-то новое. Она до сих пор не может самостоятельно встать с кресла и запомнить своё имя. И вряд ли это изменится в ближайшее время. И был ли тогда смысл? — Ты был здесь. Шесть лет. Ты был здесь. Шесть лет. Микс ба микс. Наверное, лучше бы она молчала. Впрочем, Евпатьевна говорила, что чаще всего она молчит. А если начинает говорить, то обычно просит потушить огонь. Если ад существует, то его частичка наверняка находится в голове у этой девочки. Жаль девчонку. И Евпатьевну жаль. Дело ведь не в деньгах и даже не в шести годах, которые она провела с ней. Судьба распорядилась так, чтобы её племянница выжила, но только жизнью назвать это язык не повернётся. Есть, конечно, надежда. Всегда есть. Только когда она сбудется, сколько ещё ждать. — Шесть лет. Шесть лет. Шесть лет. — А кису будем кормить? Пойдём кису… Добрый вечер. Лекс вдруг подумал, что за всё время, что они знкомы, она до сих пор не знает, как его зовут. Ещё в самом начале, когда она представилась, Лекс отмолчался, а больше она ни разу так и не спросила. Нет, было ещё раз, когда Лекс дал ей деньги, но тогда он и вовсе отмахнулся, сказав, что не важно. Всё, больше не спрашивала. Сейчас, наверное, глупо отвечать на её приветствие «Меня зовут Алексей». Она на днях принесла домой кошку. Котёнка какой-то вычурной породы, которого ей всучила одна старая приятельница. В течение нескольких минут Лекс узнал про магические лечебные свойства кошек больше, чем за всю свою жизнь. — Надеюсь, у неё нет аллергии на кошек, — сказала Евпатьевна. — А не тяжеловато будет ещё и за кошкой ухаживать? — Да что там ухаживать, главное к лотку приучить… А она иной раз на котенка посмотрит, а я за ней слежу, и такая радость на душе. Женщина поправила Алине волосы, погладила по голове. — У меня к вам просьба будет, — сказала она, сильно смущаясь. — В следующем месяце я её в Кисловодск повезу, путевку дали-таки. Котёнка возьмёте на две недели? — Конечно, — не раздумывая, ответил Лекс. — Потуши огонь. Потуши огонь. — Что-то она сегодня разговорчивая, — пошутил Лекс. — Глядишь, скоро анекдоты рассказывать будет. Евпатьевна через силу улыбнулась, кажется, шутка не очень пришлась ей по душе. Евпатьевна вкатила коляску в квартиру, соседский балкон опустел. Лекс взял с полки сигареты, повертел их, вздохнул, бросил обратно. |
