Она была там. В самом низу. Изломанное, разбитое детское тело, в чёрно-серых тонах.

Почему нет красного цвета? Ведь её буквально размазало о бетонную площадку внизу…, наверное, потому что девочка мертва была задолго до того, как он сюда пришёл. Крови, как минимум, привычного цвета, в ней давно уже не осталось.

Изучать это здание, как и любые другие, ему резко и насовсем, расхотелось.

Он размышлял меньше минуты — вернётся туда, откуда пришёл, заночует в туннеле, а как двери откроются, зайдёт туда и будет там сидеть. Еда кончится, там определится. А пока…

— Лидочка, ты ещё там? — Раздался уже знакомый голос.

Помолчав с минуту, не особо уверенный, что стоит это делать, он всё же подошёл к двери в квартире, из-за которой доносился голос.

— Лидочка, ты прости, но я тебя не могу пустить. Ты ведь сама всё понимаешь…, эх…, вот за что?

За дверью кто-то тяжко вздохнул. Потом ещё раз. На какое-то время стало тихо.

— Есть, как хочется…, эх, нету ничего, съел я всё…, эх… — Сказали за дверью.

Наконец, он решился. Толкнул дверь, но та не сдвинулась с места, похоже, говоривший, закрылся изнутри. Он кашлянул и с трудом, да хрипло, заговорил — мёртвая девочка, видимо, повредила гортань. Остаётся надеяться, что не слишком сильно.

— Её нет. — Сказал он. За дверью с минуту царила полная тишина. Затем послышался голос.

— Она ушла?

— Да…, ушла. На улицу. Я видел из соседней квартиры. — Соврал он, слегка покраснев.

— Ох! Это же прекрасно! — Раздалось за дверью, потом послышалась какая-то возня, и дверь открылась настежь. — Здравствуйте! — Воскликнул мужчина в джинсах и тёмной футболке. Потом нахмурился и отступил на шаг назад. — А вы не из национальной гвардии…, или нет. — Он задумчиво приподнял одну бровь, пальцами потёр висок. Потом на него посмотрел. — Вы извините, я, наверное, просто забыл, как вы выглядите. — Он развёл руками и отступил в сторону, пропуская его в комнату. — Память у меня уже не та, увы. Так уж получилось.

Он вошёл внутрь и замер у двери, оружие, удерживая в руках, дулом вниз. Что-то тут было не так. Что? Он понятия не имел, но что-то тревожное есть здесь, в этой комнате или в этом человеке.

Впрочем, комната как комната — диван, кресла, панель телевизора висит на стене, на полу правда всякие обёртки валяются, ложки, тарелки, видно, что человек тут давно и не убирался совсем. Но ничего особо тревожного, вроде нет. Однако в душе что-то буквально звенит — опасность!

— Вы проходите. — Мужчина закрыл дверь, подошёл к креслу, стал с него смахивать обёртки от чего-то съедобного, убрал оттуда грязную тарелку. — Садитесь. — Показал он пальцем на кресло.

— Спасибо. — Он присел на краешек, оружие положил на колени.

— Хорошо, что Лидочка ушла. — Заявил мужчина, приветливо улыбнувшись и сел напротив, на диван. — Знаете, я всё никак не решался выйти. А она всё сюда пыталась зайти. Видели вмятины на двери? — Он кивнул — действительно, на деревянной двери, было полно вмятин, маленьких таких, словно палкой какой стучали. Однако на дереве вмятин не бывает, как минимум, на таком тонком — металлическая эта дверь, покрашенная объёмной краской. С ней любая поверхность может показаться ни тем, чем является на самом деле. — Всё она сюда, ко мне. А потом, знаете, перестала. Я с ней иногда разговаривал, но выйти так и не смог.