— Алиса, — сказал Павел, по-прежнему, с удивлением вертя головой и пытаясь рассмотреть как можно больше, — а что они тут делали?

— Кто?

— Ну, шахты. Люди.

— В смысле? — Удивилась Алиса, однако, почти сразу кивнула и сказала. — Извини, я всё чаще забываю, что ты самых простых вещей не помнишь, а значит, и не знаешь ничего о них. Что такое шахта, ты, надеюсь, знаешь?

— Знаю. — Почему-то, у него щёки покраснели — стыдно стало. И отчего? Он понятия не имел.

— Тут много лет эти шахты разрабатывали. На много километров во все стороны, под землёй, идут туннели. Многие обвалились со временем. Какие-то взорвали или их размыло водой. Тут много карьеров образовалось, пропасти, ямы, не лучшее место для путешествий. И, как сам видишь, всё очень давно заброшено. Обычный уголь уже много лет никто не добывает.

— Уголь, это такие чёрные камни? Их вроде…, сжигали?

— Ага. — Алиса присела на корточки, прищурила глаза, видимо, пытаясь рассмотреть возможный их путь, сквозь раскинувшиеся впереди карьеры с отвесными и пологими стенами, развалины редких строений, ржавые остовы непонятно чего и прочие радости этой неприветливой земли.

— Для получения тепла?

— Ну да. Это давно было. Угля добывали всё больше, нефть качали тысячами тонн, продуктами этих ископаемых активно гробили атмосферу. Это всё было ещё до того как американцы прекратили холодную войну и предложили, объединить программы Аполлон и советскую программу Красный Молот. Советы согласились. Эффект был потрясающий. Уже через 10 лет на Марсе возникла первая колония с учёными. Впрочем, они и тогда добывали уголь и всё прочее. Но в итоге, альянс советов и американцев, привёл к резкому скачку науки, к технологической революции. Незадолго до того как Марс, вдруг заявил, что становится независимым миром, угольная промышленность загнулась, а за ней и нефтяная. Шахт было так много, что большинство просто бросили на волю ветра и дождя. Сам видишь, какими они в итоге стали…, Паша, мы тут себе ноги переломаем или вообще в пропасть свалимся. Надо другой путь искать.

— Судя по карте, мы почти пришли. Ещё несколько километров по прямой. Кажется, я даже вижу отсюда точку, куда нам нужно попасть. — Он казала пальцем на далёкий скальный утёс, выступавший из земляного холма, словно клык какого-то зверя.

Вопросов по истории мира, какую Алиса озвучила в кратком виде, у него не возникло — он мало что понял из её слов. Какие-то советы…, да и пёс с ними. Он не ощутил ни капли интереса к прошлому того, что изменилось уже и продолжало меняться. Этот мир станет чем-то иным, чем-то совершенно новым. Так какая разница, каким он был раньше? Его это не интересовало.

— Так. Секундочку, задействую логистическую программу имплантата. — Алиса поднялась на ноги и стала внимательно смотреть на утёс, на жутко изрытую, изобилующую обрывами и ямами местность между ними и утёсом. — Так, маршрут вроде выстроился. Если всё пройдёт без сюрпризов, то сможем дойти за три, может быть, пять часов. Можно и быстрее, но тогда мы точно куда-нибудь провалимся. А выбраться тут будет не просто, если вообще сразу не завалит землёй.

Павел только головой покачал и подумал, что, может быть, стоит поговорить с ней о том, что б бросить всё и вернуться обратно. Куда вернуться? Спросит его Алиса.

А он ей скажет — найдём домик, ведь тебя люблю я, хотя и не уверен, но вполне возможно это любовь, давай детей растить будем и тыкву в огороде собирать, да от мертвецов в сарае прятаться.

Ага.

Пальцем она у виска покрутит и, может быть, материться-таки начнёт.

Он повернул голову, посмотрел на поля, оставленные позади. А почему бы и нет? Почему не отказаться от этой затеи с путешествием не пойми куда? Можно ведь устроиться и в таком мире, жить по мере возможностей в своё удовольствие, а не рисковать сломать шею в таких вот всеми забытых местах.