Появление Афанасия с закладкой не обрадовало Белдо и Долбушина. Куровед немедленно забился в дальний угол, а Долбушин, отступив на шаг, выставил зонт как рог.

Яра пряталась у окна, с ученической старательностью выцеливая из арбалета проносящуюся мимо гиелу. Ведьмарь скалился с седла и размахивал шнеппером. Долбушин рванулся к окну, распахнул раму. Увидев его, ведьмарь выстрелил из шнеппера, сорвал с гиелы намордник и, ударив ее электрошоком, бросил ошалевшую от боли гиелу в окно.

Его замысел был ясен. Он хотел, чтобы, сложив крылья, гиела прорвалась внутрь комнаты и пустила в ход когти и зубы. Яра торопливо выстрелила. Ее болт рассек кожистую пленку крыла гиелы и унесся в сторону соседнего дома. Отбегая, Яра увидела лицо Долбушина совсем близко. Кожа пожелтела. Зрачки сузились. Не отходя от окна, он выбросил руку и вогнал зонт в распахнутую пасть гиелы. Всего на мгновение. Потом отскочил и укрылся за кирпичной перегородкой.

Когда гиела воткнулась мордой в окно, глаза у нее были плоские и вываренные. Крыльев она так и не успела сложить. И теперь, ударившись об оконный проем, они отбросили ее назад.

Берсерк падал беззвучно, не выпуская поводьев. Все, что он сделал, это избавился от разряженного шнеппера и сомкнул пальцы на рукояти топора. Падал, а сам запрокинутой головой все еще смотрел на стоявшую у окна Яру, и во взгляде его была неподвижная ненависть, такая же, как в глазах мертвой гиелы.

– Красивая смерть. Умер с топором в руках, – без тени иронии произнес кто-то рядом.

Яра повернулась и увидела Андрея. Секунду он стоял и с торжественным лицом смотрел вниз, а потом отвернулся.

Пол у нее под ногами задрожал, мерно, страшно. В чайной чашке на столе запрыгала ложка. Высунув наружу зеркальце, Яра увидела, как берсерки, соприкасаясь лбами, рычат друг на друга и наносят удары рукоятками топоров. С каждой секундой топот становится все громче, а удары рукоятками сильнее.

– Зачем это? – спросила она.

– Приводят себя в ярость. Скоро начнут… – объяснил Андрей.

Ему и в коридор не надо было выглядывать. По одному топоту он уже все понял.

Сдвинув кровать к двери, чтобы она служила препятствием вбегающим в комнату, Андрей укрылся за спинкой и, опираясь на локти, выставил тяжелый арбалет. Другой арбалет он положил рядом. Обычно он зажимал в зубах резервный болт для перезарядки, но сейчас этого не делал, и по этой простой детали Яра определила, насколько все серьезно. Андрей знает, что один раз он успеет выстрелить наверняка. Второй раз – при некотором везении. А вот третьего выстрела ему уже не сделать.

Долбушин поймал Яру за плечо рукоятью зонта и развернул ее к себе. Она ощутила слабость и боль. Их глаза встретились. Прямо на нее смотрело страдающее длинное лицо с резкими чертами.

– У тебя на лбу кровь, – хрипло сказал Долбушин и провел пальцем ей по лбу.

– Осколок стекла, – сказала Яра.

– Это не стекло. Из шнеппера зацепили… Не дергайся!.. Ты ведь все вспомнила?

Яра осторожно кивнула. От фельдшера Уточкина в ее сознании осталась только лужа, пытающаяся еще укоризненно рябить. Ударом ноги Долбушин расшатал подоконник, оторвал его и швырнул вниз.

– Нерпь у тебя, как вижу, уже есть. Путь открыт… телепортируй! Лучше не на крышу. Там могут быть арбалетчики. Лучше сразу в свой ШНыр.

Яра ушам своим не поверила.

– Вы меня отпускаете?

– Никого я не отпускаю! Но если когда-нибудь встретишь… – он осекся и опустил глаза, – в общем, передай, что…

– Кого встречу? Кавалерию? – предположила Яра.

Долбушин замолчал. Яра поняла, что продолжения не будет. Она его сбила, встряв не вовремя.

– Я не буду телепортировать! Вы меня не заставите! – задиристо крикнула она.