Поговаривают, что Герцогиня умерла…

Полли мыла посуду однажды поздно вечером, когда услышала мужской разговор. Плоха та женщина, которая не умеет подслушивать и одновременно шуметь.

Умерла. Но в КнязьМармадьюкПётрАльбертГансЙозефБернгардВильгельмсберге этого не признают. У Герцогини нет детей, а знать вся переженилась на своих кузинах и бабушках, поэтому герцогский трон должен отойти князю Генриху Злобенскому. Ничего себе! Представляете? Вот почему ее никто никогда не видел. И за столько лет не написали ни одного нового портрета. Невольно задумаешься, да? Конечно, утверждают, что она оплакивает молодого герцога, но ведь он умер семьдесят лет назад. Говорят, ее похоронили тайно и…

…и тут отец велел болтуну замолчать. Бывают разговоры, после которых меньше всего хочется, чтобы тебя запомнили как свидетеля.

Мертвая или живая, Герцогиня смотрит на тебя.

Новобранцы пытались спать.

Время от времени кто-нибудь рыгал или громко пускал ветры, и Полли старательно отвечала тем же. Это как будто побуждало остальных удвоить усилия, так что погромыхивала крыша и осыпалась пыль; потом все успокаивались. Пару раз Полли слышала, как кто-то, пошатываясь, выходил во двор, на холод и в темноту, теоретически – в сортир, но скорее всего, учитывая мужское нетерпение в подобных делах, куда поближе. Однажды, когда она в очередной раз вынырнула из беспокойного сна, ей показалось, что кто-то всхлипывает.

Стараясь не шуметь, Полли вытащила последнее письмо от брата – сложенное до маленького квадратика, зачитанное до дыр, испещренное пятнами до черноты – и перечитала его при свете одинокой оплывшей свечи. Оно было вскрыто, изувечено военной цензурой и отмечено печатью Герцогини. Письмо гласило:

Дорогие все, мы в ххх , который в ххх , и ххх  это такая большая штука с набалдашником. В ххх  мы будем ххх  и это неплохо, потому что ххх . У меня все хорошо, нас кормят ххх. ххх  мы ххх  в ххх  но мой приятель ххх  говорит, что беспокоиться не надо, все закончится ххх  и нам дадут медали.

Не унывайте!

Поль.

Письмо было написано аккуратным, чрезмерно опрятным, старательным почерком человека, вынужденного задумываться над каждой буквой. Полли медленно сложила его. Поль мечтал о медалях, потому что они блестят. Он ушел почти год назад, когда каждый вербовщик, проезжавший мимо, увозил с собой полбатальона, и новобранцев провожали с флагами и музыкой. Теперь они понемногу возвращались. Те, кому по-настоящему повезло, потеряли только одну руку или ногу.

И никаких флагов.

Полли развернула второй листок. Это было воззвание, озаглавленное «От матерей Борогравии!!» «Матерям Борогравии» не терпелось отправить сыновей в Бой со Злобенским Агрессором!! – и они выражали свое желание при помощи множества восклицательных знаков. Полли это казалось очень странным: в Мунце женщины не особенно радовались тому, что их сыновья могут пойти на войну, и всячески старались их удержать. Несколько экземпляров воззвания, впрочем, все равно лежали в каждом доме, ведь оно было очень патриотичным – то есть утверждало, что иностранцев надо убивать.

Полли научили читать и писать, следуя обычаю, так как трактир был большой и приходилось вести дела – например, считать и записывать. Мать научила Полли читать, потому что Нугган этого не запрещал, а отец проследил, чтобы она научилась писать вопреки всем запретам. Отец Юпк утверждал, что женщина, умеющая писать, сие есть Мерзость пред Нугганом: все, что она напишет, по определению будет ложью.

Но Полли все равно научилась, потому что Поль так и не одолел грамоту – по крайней мере, настолько, чтобы управлять таким бойким трактиром, как «Герцогиня».