|
Пелагия зажмурилась. - Сука! - зарычал ослепший. - Змея ядовитая! Все равно убью! Размахнулся - монахиня едва успела присесть. Над головой с ужасающим свистом пронеслась гиря. И началось метание в нешироком, три на три сажени, пространстве. Стеклянный Глаз размахивал рукой, нанося удары то вправо, то, влево. Гиря рассекала воздух, крушила пустые ящики на полках, с хрустом била в стены, переломила пополам черенок садовых вил. Монашка бросалась в один угол, в другой, приседала. Один раз убийца, тоже присев, попытался зацепить ее по ногам, но Пелагия успела подпрыгнуть. Все это напоминало какую-то чудовищную игру в салки или кошки-мышки. А еще инокине некстати вспомнился Одиссей в пещере у Полифема. "Яблоко лопнуло; выбрызнул глаз зашипевши. Дико завыл людоед, застонала от воя пещера". Циклоп выл и всхлипывал, издавал нечленораздельные вопли, а запыхавшаяся от рывков и скачков Пелагия все пробовала его вразумить: - Угомонитесь! Вам врач нужен! Но тем самым лишь выдавала свое местонахождение. После каждого увещевания следовал удар, нацеленный точнее прочих. Тогда монахиня села на корточки и затихла. Стеклянный Глаз еще какое-то время пометался по сараю, а потом понял, что его противница Сменила тактику. Тоже замер, прислушался. Он стоял всего в двух шагах, и черница прижала руку к левой груди - боялась, не выдаст ли стук сердца. - Сдохнешь, все равно сдохнешь, - прошипел слепой. - Я тебя, без гири, голыми руками... И в самом деле убрал свое оружие в карман, растопырил лапищи и закружился вокруг собственной оси. Дело было плохо. Сейчас догадается присесть, и все - конец. Пелагия сдернула с носа очки, швырнула их в угол. Хищно развернувшись, убийца кинулся на звук. Тогда она подлетела к двери, навалилась всем телом на засов - слава Богу, открылся. Выскочила в сад, увидела, по снаружи тоже есть щеколда, и поскорей задвинула. И тут уж понеслась к дому крича во все горло: - Сюда! Сюда! На помощь" Сзади доносился треск, грохот - это бился в запертую дверь Стеклянный Глаз. О противлении злу, родине и правде Пока сбежались келейники, пока поняли смысл сбивчивых криков инокини, пока спорили, идти в сад самим или звать полицию, прошло, верно, минут десять. Прошло бы и больше, если бы на шум и гам не вышел сам владыка. Он в несколько мгновений ухватил суть, взял Пелагию за плечи. Спросил только одно: "Цела?" А когда она кивнула, широким шагом двинулся вглубь сада. Не бежал, ибо суета несовместна с архиерейским званием, однако челядь и бегом еле за ним поспевала. Дверь садового домика была по-прежнему на засове - не смог Стеклянный Глаз вырваться на свободу. Однако внутри было тихо. Монахи и прислужники пугливо окружили дощатое строение. - Сударь? - дрожащим голосом позвал Усердов. - Вы там? Лучше бы вам оставить насильственные помышления и предаться в руки правосудия. Митрофаний взял отца Серафима за плечо, отодвинул в сторону и без колебаний отворил засов. Шагнул внутрь. Пелагия зажала рот. Кричать было никак нельзя - не дай Господь, владыка обернется, а отворачиваться от раненого, смертельно опасного зверя было бы безумием. Архиерей постоял на пороге несколько секунд. Покачал головой, сотворил крестное знамение. Тогда в сарай, толкаясь, кинулись остальные. Заохали, тоже Закрестились. Пелагия привстала на цыпочки, заглядывая через плечо отца эконома. На пол падал прямоугольник голубоватого лунного света, и было видно, что Стеклянный Глаз сидит в углу, привалившись спиной к стене. В руках зажато сломанное древко вил, острие которых самоубийца вонзил себе в горло - да так сильно, что зубья, пройдя насквозь, впились в дерево. *** Ночью, пока окружной прокурор и полиция исполняли свои обязанности (от горящих фонарей и факелов в саду сделалось светло, как днем), у Пелагии приключилась запоздалая истерика, которую, по счастью, никто кроме преосвященного не наблюдал. |
