|
Но. Тут вся закавыка в дополнительной кондиции. Сказано: непременно несчастный случай или скоропостижная смерть от болезни. Никакого подозрения на насильственность. Это, конечно, интересней, чем обычное чик-чик, но и многократно трудней. Одним словом, головоломочка. - Нуте-с, нуте-с, - вполголоса приговаривал Яков Михайлович, шевеля мозгами. Если б не напортили, умники, то проще всего, разумеется, было бы во время утреннего купания. Железная монашка (вот дал Бог здоровья) ходит плавать в уединенную бухточку, невзирая на погоду. Разоблачившись до длинной белой рубашки, быстрыми саженками плывет до середины Реки и обратно. Смотреть на нее, и то холодно. Тут надо бы так. Оглушить (совсем слегка, чтоб потом в легких обнаружилась вода), да и спустить в воду. Мол, ногу свело и потопла. Обыкновенное Дело. Вода-то тринадцать градусов, замерено термометром. Но это не годится. Власти настороже после того, как предшественничек потрудился. Полный простор был у человека, так нет, понастроил турусов, импрессионист кривоглазый. Белено: "Чтоб комар носу не подточил" - это как? Это значит, на глазах у публики, и чтоб никто ничего не заподозрил. Попробуйте-ка здоровую молодую женщину, которая при тринадцати градусах плавает, убить на глазах у многочисленных свидетелей, не вызвав ни малейшего подозрения. Ведь каждая пара глаз - лишний риск. Мало ли кто какой наблюдательностью от природы наделен. - Нет уж, господа хорошие, это чересчур, это за пределами возможного! Я вам не Господь Бог Саваоф, - ворчал себе под нос Яков Михайлович, однако брюзжание было не без притворства: лестно ведь, когда доверяют такие мудреные задачки. Стало быть, уважают в человеке талант. И что может быть увлекательней, чем поиск решения для задачи, которая именно что находится за пределами возможного? В безграничную потенцию человеческого разума Яков Михайлович верил свято. Во всяком случае, своего собственного. Похрустел пальцами, почмокал своими толстоватыми губами, даже и покряхтел, но нашел-таки решение. А какое чистое, красивое - просто прелесть! Не нужно никакой публики, не нужно множества глаз. Здесь, как почти и во всяком деле, важно не количество, а качество. Пускай будет одна пара глаз, но зато заменяющая целую толпу свидетелей (которые еще неизвестно, что увидят, домыслят и покажут на допросе). Если монашка кончится на глазах у того, кто сам ведает расследованиями, никаких допросов-расспросов не понадобится вовсе. Что же он - собственному зрению не поверит? Поверит, никуда не денется. Нуте-с, нуте-с. Окружной прокурор Бердичевский ежевечерне провожает монашку от архиерейского двора до казенной квартиры. Довозит на своей одноколке до самого дома, помогает вылезти. Непременно ждет, пока она поднимется на крыльцо, откроет дверь. Что тут можно придумать? Сделать, чтоб лошадь понесла? Там в одном месте, на повороте с Дворянской, обрыв близко. Лошадь у прокурора смирная, но если пальнуть ей в бок из духовой трубки колючкой, смазанной чем-нибудь едким, понесет как миленькая. Рискованно. Во-первых, может выпрыгнуть, она ведь спортсмэнка. Отделается каким-нибудь зряшным переломом. Или убьются, но оба. Еще не хватало. От общей идеи про ключевого свидетеля до собственно озарения путь был недлинным. Идея пришла почти сразу же, и такая, что Яков Михайлович аж взвизгнул от удовольствия. Повернул "назад, влекомый вдохновением. Не избежал, а, можно сказать, вспорхнул на крыльцо и ткнулся носом в самую дверную ручку, подсвечивая себе маленьким электрическим фонариком. Так и есть! Пределы возможного, потесненные человеческим разумом, отступили. Прокурор увидит все собственными глазами. Прямо перед его крючковатым носом отработает Яков Михайлович рыжую монашку, а господин Бердичевский ничего не поймет и не заметит. |
