— Может быть, чуть поднимем ставки? Чем больше денег на кону, тем сильнее становятся игроки, — предложил Хандушу его усатый партнер.

«Этот шпак возомнил, что нашел болвана, и пускает слюни, размечтавшись с легкостью опустошить мой кошелек на пару тысяч крон», с раздражением подумал Хандуш.

— Не трэба, Ежи, а то проиграешься в пух и прах, — как бы посоветовал Крыщук и не удержал губы от сползания в ехидную улыбку.

Тогда майор Хандуш не просто поднял размер начального банка, он поднял его вдесятеро. Словаку очень хотелось увидеть, как в глазах усатого мелькнет испуг. Испуг мелькнул, доставив начальнику словацкой смены мимолетное удовольствие, но, поразмыслив, соперник ставку принял. И снова с первого раза сорвал банк — туз червей и десятка треф — очко.

Впрочем, и Хандуш с первого раза вернул сдачу колоды на четырнадцати против перебора, он «ломал» карту, а следующий банк с грехом пополам отстоял, и даже нарастил вдвое. А ведь майор уж было хотел бросить карты на стол, заявив, что сегодня не его день, и что лучше они просто попьют пиво, а доиграют в следующий раз.

Крыщук в сердцах расплющил комара на лбу. На фоне лиственницы нарисовался подчиненный.

— Что тебе?

— У нас контрабандный провоз польских сигарет, — доложил рядовой Иржи Бондра.

— Без меня не разобраться?! — рявкнул начальник. — В первый раз увидели контрабанду?! Инструкций не знаете?!

Иржи Бондра внеуставно пожал плечами, почти по уставу отозвался: «Ясно, пан майор!» и оставил начальника в покое.

Через час продувшийся под чистую усатый поставил сумку с карточным имуществом на отыгрыш всех денег. Проиграл — фортуна повернулась к украинской стороне раком.

— Закончим? — устало утирая пот, поинтересовался Хандуш.

— На, — Крыщук бросил на стол ворох гривн, все, что было у него с собой. — Играй.

— Я хочу сыграть сразу на все.

— Против сотни гривн?

— Нет. У меня есть кое-что еще.

А ведь уже стемнело. Пришлось по рации отдавать рядовому Бондре приказ воткнуть на пропускном пункте вилку в розетку. По исполнении приказа над столом зажглась прикрученная к нижнему суку лиственницы лампа.

Пепел отыграл сумку. Выиграл все кроны, портсигар Хандуша, карманный приемник Хандуша и снова все проиграл.

Сразу назвать, что у него еще есть за душой, Пепел не рискнул, прежде следовало завести партнера до белого каления. Пришлось театра ради потянуть время, поиграть душевные муки. Пришлось даже погрызть ногти и потеребить кончики приклеенных усов.

— Играю на все, что проиграл, плюс сверху тысячу долларов, — наконец набрался решимости усатый.

Хандуш и Крыщук решили, что ослышались. Потом Крыщук успел подумать, что его протеже расстегнет рубаху, снимет с груди золотой фамильный медальон в сто граммов и положит на стол. Но медальон на столе не появился. Глаза Пепла стали холодными и колючими:

— Я назову место в лесу, где стоит машина с анашой, приготовленная к ночной переправе.

Вот это была новость! Оба погранца машинально потянулись к табельным пистолетам. Посмотрели в глаза друг другу и передумали расстегивать кобуры. Не новобранцы, а спешка нужна только при ловле блох и поносе. Первым опомнился словак:

— Почему мы должны тебе верить на слово? — но его интонация не оставляла сомнений, пан купился с потрохами. Он боялся еще спросить, по какую сторону границы спрятана машина, потому что имел веские основания предполагать (гость явился с востока), что ответ его не обрадует.