Нет, не хочу! Но и позволить над собой надругаться, только бы избежать межпланетного скандала, — тоже не подходящая альтернатива.

Следовало что-то решать, причём быстро. Вон как отчаянно борется с застёжкой. Того и гляди победит. И тогда уже наступит черёд моей многострадальной юбки.

От этой мысли мороз пробежал по коже.

Умолять ладарийца остановиться — гиблое дело. Я ведь вроде как сама согласилась, да ещё и подарок приняла.

Всё-таки я та ещё размазня! Нужно было действовать активнее и таки заставить его выпить бесово пойло…

Увлёкшись, его светлость от души куснул меня за плечо. Вскрикнула от опалившей кожу внезапной боли и вдруг поняла, что нас в комнате уже трое. Страх, паника, отвращение, свинцовой пеленой застилавшие глаза, рассеялись, когда услышала стремительно приближающиеся к постели шаги, сопровождаемые смачным ругательством, произнесённым до боли знакомым голосом.

Проклятый ладариец, поставивший своей целью облизать всё моё тело (чувствую, ночевать я сегодня буду в душе), был настолько занят возложенной на себя миссией, что тоже не сразу заметил незваного гостя.

А когда осознал, что интимная обстановка нарушена, только и успел приподняться на локтях и, обернувшись, вякнуть:

— Что за… — и тут же, словно нашкодивший котёнок, оказался схвачен за шкирку и перемещён на пол.

— За что не люблю ладарийцев, так это за привычку хватать чужое! — не сказал, а прорычал Даггерти, прямо в лицо опешившему инопланетянину. — Я его сейчас прибью, — последнюю фразу, по-видимому, адресовал самому себе, после чего с энтузиазмом принялся воплощать данное себе обещание.

Не раз мне доводилось видеть Рейна злым, рассерженным, охваченным яростью. Сейчас же, наоборот, он был холоден, собран и сосредоточен, отчего стало по-настоящему страшно. Ведь действительно же убьёт!

При своих довольно внушительных габаритах драться посол совершенно не умел. А может, просто был застигнут врасплох и потому даже не пытался дать радаманцу сдачи, позволив превратить себя в боксёрскую грушу.

Я даже пикнуть не успела, как его светлость, получив очередной удар под дых, со всей силы оказался впечатан в стену, едва не протаранив её головой. После чего бесславно сполз на пол и, закатив глаза, мгновенно отключился.

С секунду мы с Рейном не шевелились, неотрывно глядя друг на друга. Оба дышали тяжело и неровно. Я — от пережитого кошмара и страха за жизнь посла. Которого сама бы с удовольствием прибила! Даггерти — от возмущения и, наверное, от сожаления, что противник сдался так быстро.

Когда ступор прошёл, слетела с кровати, придерживая рукой так и норовящий сползти с груди элемент маскировки. С горем пополам справившись с застёжкой, опустилась на колени возле ладарийца и, только нащупав его пульс, облегчённо выдохнула.

— Совсем спятил?! — обернувшись, зашипела на смутьяна. — Ты же его чуть не убил!

— Жалко, что чуть, — без тени сожаления отрезал Даггерти. Глянув на себя в зеркало, сосредоточенно оправил примятую рубашку, не забыв пригладить и растрепавшиеся в пылу потасовки волосы. Вернув себе первозданный вид красавца л'эрда, подозрительно мягким голосом поинтересовался: — Солнышко, и как это понимать? Вырубаешь меня, чтобы прыгнуть в койку к этому рогатому уроду?

— Посол был моим заданием! — буркнула я. — Мне нужно было осторожно его просмотреть. Так, чтобы Локсиан-Тор ничего не заподозрил. — В отчаянье глянув на распростёршееся у моих ног тело, безнадёжно проронила: — А теперь…

— Ну так чего же ты ждёшь? Просматривай! Пока он не очухался, — из голоса Даггерти исчезли ироничные нотки. В результате метаморфоз передо мной предстал спокойный, решительный мужчина, а не баламут, который совсем недавно довёл меня до белого каления.