– Мне никогда не достичь вершин твоей мудрости, старый друг, – с улыбкой сказал Андуин.

Велен усмехнулся и скорбно покачал головой:

– Вся моя мудрость состоит в одном лишь понимании, сколь глубоко мое невежество.

Перед Саа’ра парила – лежала в воздухе, словно спящая – Калия Менетил. Руки ее были сложены на груди, светлые волосы, сверкающие почти так же ярко, как фигура наару, едва заметно колыхались, ниспадая вниз, белые с золотом одеяния изящными складками укрывали стройное тело.

Фаол стоял перед кристаллическим существом на коленях, склонив голову в молитве. Сзади к Андуину подошла верховная жрица Ишана.

– С Калией происходит нечто странное, – тихо сказала она. – Ее тело даже не начало разлагаться. Фаол неотлучно при ней с тех самых пор, как принес ее сюда.

Дренейка помолчала, глядя на Андуина сверху вниз, и добавила:

– Саа’ра велел ему дождаться тебя, мой юный король.

По спине Андуина пробежала дрожь. Сглотнув, он сделал глубокий вдох и шагнул к архиепископу.

– Я здесь, Ваше Преосвященство, – негромко сказал он. – Чем могу помочь?

Фаол обернулся и поднял взгляд.

– Точно не знаю, – ответил он. – Но Саа’ра настаивал на твоем участии.

И тут в головах обоих зазвучал голос Саа’ра, до сих пор хранившего молчание:

«Не в силах вынести мук, порожденных снами о прошлом, Калия шла ко мне, – сказал он. – Я предостерегал ее, призывал набраться терпения. Прежде, чем сны прекратятся, ей предстояло кое-что сделать. Кое-что понять и принять. Помочь тем, кто нуждается в помощи. Я внушал ей одну на первый взгляд странную истину: бывает, самые важные и прекрасные дары мы получаем в обертке из боли и крови».

Истинность этих слов поразила Андуина в самое сердце. Подобных даров не пожелал бы себе никто и никогда. Любой пошел бы на все – только бы уклониться от них. Но кроме этого они, как и сказал Саа’ра, воистину были важны и прекрасны.

«Теперь для нее битвы кончены. Калия Менетил станет свободна от всех мук живых, от всех кошмаров, разрывавших ей сердце. Она поняла: там, на поле – ее люди, ее народ. Приняла на себя заботу о них и погибла в попытке спасти их. Не людей из времен своей молодости, но Отрекшихся, которыми были они в ту минуту. Свет и тьма. Жрец-Отрекшийся и жрец-человек. Вместе вы вернете ее назад такой, какой ей надлежит быть – по воле Света и своей собственной».

У Андуина пересохло в горле. Охваченный трепетом, он взглянул на Фаола, но жрец только кивнул в ответ на его взгляд. Не обменявшись ни словом, они подошли к парящей в воздухе Калии с двух сторон и бережно взяли в руки по крохотной бледной ладошке.

«Вместе вы вернете ее назад такой, какой ей надлежит быть – по воле Света и своей собственной», – сказал Саа’ра. Что могли означать слова наару? Этого Андуин не понимал. Скорее всего, не понимал этого и Фаол.

Но Андуин отчего-то был уверен: Калия – понимает.

Андуин почувствовал, как на него снисходит Свет – теплый, умиротворяющий. Свет пронизывал тело, успокаивал душу и возбужденный разум. Знакомое ощущение, но сей раз что-то было иначе. Обычно сила Света казалась текущей сквозь все его существо рекой. Сейчас он словно бы превратился в сосуд, в который льется целый океан.