— Поехали!

Танк дернулся, выпустив облако сизого дыма, и покатил по дороге в сторону города. Приближался штурм. Пахло войной и стойким запахом гари от выхлопных газов. Венька сидел впереди, довольный собой. Они въехали в узкие улочки города, так и не включив фары. С лязгом гусениц они разрывали накатившиеся серые сумерки. Петр напряженно всматривался в окружающую его темноту, пытаясь избавиться от неприятного сосущего ощущения под ложечкой, что-то его напрягало в этой таинственное тишине, не предвещающей ничего хорошего.

— Ложись! — крикнул он запоздало, опрокидывая Прохора Зубова с брони. Левее дороги вдруг появилась смутно различимая фигура с оружием в руках. Черный ствол выплюнул огненные языки пламени, застучав дробно пулями по танковой башне. Вениамин нелепо взмахнул руками, пытаясь поймать равновесие, закричал громко и протяжно, хватаясь за прострелянную грудь.

— Ложись! — заорал Петр, открывая огонь в ответ. Фигурка с автоматом подломилась в коленях, падая на снег, и тут начался настоящий ад! Отовсюду по их колонне открыли ураганный огонь. Каждый дом на улице, ведущей к вокзалу, каждый окно плевалось огнем, сметая по одному с брони бойцов их роты.

— Уходим! — закричал Петр, огрызаясь в ответ короткими резаными очередями. — Уходим! Это засада!

Огонь не прекращался. Глухо ухнула бронебойным пушка! Танк содрогнулся, завертевшись на одной гусенице.

— Засада! — молодой солдат, только пришедший к ним в часть, попытался высунуться из-за горящей машины, но тут же получил пулю в руку.

— Зубов! Проша! — Подерягин беспомощно оглянулся по сторонам. Прохор лежал лицом в снегу неподалеку от него. Из пробитого виска толчками выливалась бурая кровь.

— Проша! — закричал Петр, бросаясь к нему. Перевернул командира на спину и понял, что все…Глаза Зубова смотрели безжизненно в ночное беззвездное небо.

— Проша…Товарищ капитан… — слезы сами навернулись Петру на глаза. — Как же ты так-то, а?

Боль захлестнула грудную клетку. Захотелось завыть от ненависти к врагу. Он перехватил поудобнее ППШ и, размахивая им, будто шашкой, поднял роту в атаку.

— За мной! Вперед! Урра! — закричал он, прыгая на проходящий мимо танк.

— Ур-ра! — подхватило недружно несколько голосов.

— За мной!

Пули свистели совсем близко, но он не особо обращал на них внимания, поливая огнем неожиданно побежавших фашистов.

— За мной, ребятки! — прокричал он, устремляясь за ними в погоню.

Одного из немцев он все же догнал, ловко подсек ногу, а потом добавил по хребту прикладом, не прерывая движения.

— За Родину!

Остальной бой он помнил плохо. Голова отяжелела, наполненная до краев лишь яростной ненавистью к врагам, убившим его последнего друга. Один за другим падали фашисты, сраженные его пулями. Здание за зданием его рота отвоевывала город у немцев, пока возле вокзала не встретилась с тем самым командиром казачьей сотни, которые ехал рядом с ними в начале штурма.

— Ну, здравствуй, пехота! — поздоровался он, выбираясь из-за развалин здания, где раньше, как помнил Петр, была почта. — Добрались все-таки…

Подерягин огляделся. Пелена красного тумана спала с его глаз и он, наконец, увидел, что окружен солдатами своей роты, изможденными долгим боем. Кто-то бинтовал простреленную навылет руку, кто-то поил лежащего на носилках тяжелораненого ефрейтора Кочкина. Кто-то курил, присев на корточки, ошалев от столь отчаянного штурма.

— Дошли… — промолвил он, вытирая пот разъедающий глаза.