— Товарищ, извините. Это все, что мы можем сказать.

Парень, глядя на Таурова, пожал плечами. Тауров кивнул:

— Спасибо.

Дверь закрылась. Тауров снова подошел к квартире двадцать один. Прислушался за дверью все та же глухая тишина. Если соседи слышали звук замков — значит, сейчас в квартире кто-то есть. Вера? А не открывает, потому что не хочет? Затаилась? Но тогда где Фифи? Если бы он мог сейчас вскрыть квартиру. Нельзя, нет санкции. В общем-то, нет и оснований.

Опять поднялся к Тамаре Антоновне.

— Тамара Антоновна, сегодня в семь вечера вы здесь сидели?

— Сидела.

— Примерно в это время вы не видели Гаеву? Она должна была вернуться.

— Я же сказала, нет, не видела. Не было ее.

— Может, родители заходили? Часов в семь вечера.

— Может, заходили. Я не видела.

— Вспомните, в это время, в семь вечера, в подъезд не заходил кто-то из посторонних? Не живущих в этом доме?

Дежурная задумалась. Тауров подсказал:

— Вспомните! Кто-нибудь, кого вы не знаете?

— Заходил. Точно заходил. Но только он не к Гаевой.

— Кого вы имеете в виду?

— Да такой — морячок. Капитан, наверное. Представительный такой мужчина. Лет так под сорок. Как раз около семи он вошел. Но только он не к Вере. К Вере можно пешком, она на втором этаже. А с моряком этим лифт повыше остановился. Этаже на седьмом.

Подумал: это ничего не значит. «Моряк» мог подняться на седьмой этаж, а потом спуститься.

— Вы говорите — он был представительный?

— Да. Усики, по-моему, были. Фуражка капитанская. Особенно-то я не смотрела, взглянула только.

— Обратно этот моряк не выходил?

— Не видела, я ушла ужинать.

— Спасибо. Тауров вышел на улицу. Фонарь у подъезда освещал небольшую часть двора, что-то вроде проезда. С одной стороны этот проезд ограничен девятиэтажным домом-близнецом. с другой — задней стеной магазина. К ней примыкает подсобный двор; за узорным забором из кирпичей видны два аккуратно уложенных штабеля пустых ящиков. Завернул налево, прикинул: метров через сорок можно выйти к Луговой улице. Пройдя в этом направлении, остановился. Некоторое время стоял, наблюдая за проезжавшим мимо транспортом. Поток довольно разнообразный — легковые машины с частными номерами, такси, автобусы, грузовики. Значит, в семь вечера приходил «моряк». А ночью к дому подъезжала машина. Скорее всего машина, подъехавшая ночью, остановилась где-то здесь. Именно здесь, в просвете между зданиями, где-то между магазином и вторым девятиэтажным домом. Похоже, к Вериному подъезду водитель не завернул умышленно. Иначе что ему мешало проехать лишние тридцать метров? Но он не пожелал, почему? Чтобы кто-то из жильцов дома двадцать три не увидел его машину? Несмотря даже на три часа ночи? Впрочем, может быть, все это лишь его домыслы. Ну. поленился человек, остановился, чуть не доехал. На улице все было довольно мирно, кто-то, хороший знакомый Веры, заехал за ней ночью. И они уехали, никому не сказав, куда едут. По рассказам соседей, по осторожности, с которой была закрыта дверь после ухода, по сравнительно спокойному поведению Фифи — этого человека Вера ждала. И хорошо знала. Остается понять, что это за человек. Может быть, именно тот — организовавший фиктивный ремонт питьевых танков? Хорошо, он подождет, пока Вера не объявится или ее родители не подадут в розыск. С родителями хорошо бы встретиться, они могут многое рассказать. В том числе и об этом ее таинственном знакомом. Но пока не возбуждено уголовное дело и не объявлен розыск, он может искать встречи с ними только неофициально. Как знакомый дочери.