Наташа Киселева

Киселевы приняли Таурова радушно, как он ни отговаривался, усадили ужинать. Киселев подшучивал над женой, которая была лет на семь его моложе. Круглощекая, с чуть проклюнувшимися у маленького носа веснушками. Наташа в основном помалкивала. После ужина Наташа принесла ватманский лист, карандаш, сдвинула стулья. План этажа горторга они чертили около часа, то и дело подтирая и исправляя линии и надписи. Тауров не спешил, требуя, чтобы Наташа вспомнила все — от плакатов и стенгазет на стенах до последней лампочки. Наконец сказал:

— Теперь главное. Наташа. Если сделка пройдет удачно и юноша уйдет, подождите полминутки и выйдите вслед за ним на улицу. Ведь никто из наших не знает его в лицо. Если же вы выйдете следом и посмотрите в его сторону, нашим будет понятно, что это именно он. И еще. Коридор в горторге для наблюдения не очень удобный. Мне же нужно находиться рядом.

— Так моя же комната рядом, соседняя. Сижу я одна, сослуживица в отпуске.

— Отлично. Я сяду в вашей комнате, а вы перейдете в соседнюю, чтобы присутствовать при сделке. Если вдруг по какой-то причине сделка не состоится, мало ли, сразу после ухода юноши стукните в стену один раз. Если же сделка состоится, подождите ухода «Юры» и стукните дважды.

Ресторан «Золотой рог»

Решив поехать в ресторан и там подождать Кусова, Тауров двинул «Жигули» по Пушкинской. Олег просил подождать его в «Золотом роге» или в «Коралле». В «Коралле» обычно сидят моряки. «Золотой рог» самое злачное место, модный ресторан. Уже сворачивая на улицу 25-го Октября, где находились оба ресторана, подумал: в «Золотой рог» зайти все-таки лучше, там собирается так называемый «цвет». Вот только как он в этот «Золотой рог» попадет, непонятно. Тем более что до встречи с Кусовым он хотел бы все-таки в ресторане что-то узнать и увидеть. Значит, удостоверение показывать нельзя.

Действительно, в ресторан Тауров проник с большим трудом, прибегнув к помощи постового. Поднялся в зал. Там только что кончился танец. Пары расходились к своим столикам. Не успел он оглядеться, как тут же погас свет. В полутьме на эстраду вышла певица. Высокая, гибкая, она некоторое время двигалась по сцене в такт музыке. Но вот запела, и стало ясно — люди ломятся сюда не зря. Голос низкий, сильный, грудной, а поет негромко и сдержанно. Главное же — ее голос умеет каким-то образом забывать, что исполняется надоевший всем шлягер. Оглянулся: в полумраке танцует весь зал. Народу много, но в конце концов в расплывшемся мигании огней он выделил двоих. Осанистый мужчина лет пятидесяти бережно вел красавицу в вечернем туалете. Партнерше никак не больше двадцати пяти, она танцует, изредка с улыбкой поглядывая на партнера. Наверняка оба хорошо знают друг друга, и наверняка также это не муж и жена. Мужчина по виду может быть кем угодно. Скажем, артистом. Или карточным шулером. Несмотря на возраст, хорош и сейчас. Похоже в этом ресторане он не впервые. Значит, есть надежда, что известен официантам. Вторым, на кого Тауров обратил внимание, был высокий жилистый блондин лет тридцати, к плечу которого, закрыв глаза, прижалась худенькая девушка в серебристом платье. Первое, что подумал Тауров, — блондин вполне подходит под описание человека, продавшего допрошенному в вытрезвителе Никитенко золотую десятку. Основные приметы — в самую точку. Возраст — подходит. Внешность: редкие волосы пшеничного цвета, сдавленное лицо, узкие губы, глубоко запавшие глаза. Кажется, в какой-то момент Тауров посмотрел слишком внимательно — поворачиваясь в танце, блондин на секунду задержал на нем взгляд. Так, будто отмечал. Впрочем, ощущение могло быть ложным, мало ли на ком может остановиться взгляд танцующего.