Веки тцарицы опустились. Она дышала всё медленнее, Рагнар уже начал думать, что она так и отойдёт светло и тихо, но тцарица с усилием разомкнула уста, голос её прозвучал хрипло, исполненный стыда и страдания:

    -  Я была хорошей тцарицей, но я нарушила заветы богов... ибо все эти годы я любила... и доныне люблю...

    Голос ее прервался, тцар спросил осторожно:

    -  Ну-ну...

    -  Самого лучшего из мужчин на свете... самого смелого воина... его имя на устах у всех...

    Снова она долго отдыхала, в комнате слышалось только хриплое дыхание умирающей, в то время как оба в длинных одеяниях волхвов вовсе затаили дыхание. Тцарица наконец набралась сил, с губ её сорвалось тихое:

    -  Его зовут Рагнаром Белозубым... Он самый отважный воевода...

    Человек в одежде Верховного волхва дёрнулся, спина его на миг выпрямилась, но тут же он тряхнул головой, надвигая капюшон глубже на лицо.

    -  Кайся, кайся...

    И второй волхв, дёрнувшись, повторил осевшим голосом:

    -  Кайся...

    -  Я прошу принять от меня во искупление моей вины... - прошептали бледные губы, - вон ту шкатулку... Там золотые монеты и драгоценные камни...

    Верховный волхв крякнул, голос его был строгим:

    -  Мы будем просить богов об очищении. После паузы тцарица заговорила снова:

    -  Свою девичью честь я отдала не тцару... этот дурак напился так, что хоть самого... Воевода Рагнар отнёс меня в тцарскую спальню...

    Верховный волхв издал странный звук, словно в нём скрипнули мельничные жернова. Тяжёлым, как Авзацкие горы, голосом прохрипел:

    -  Что ж, и эта вина...

    А второй подтвердил учащённым голосом.

    -  Примите от меня вон ту чашу, она вся из чистого злата, украшена драгоценными камнями... Из неё пил сам Яфет, она имеет чудодейственные силы.

    Верховный волхв сказал после молчания:

    -  Мы будем просить богов.

    -  И ещё... я трижды пыталась отравить тцара... но один раз его пёс перехватил отравленный кус, в другой раз он сразу же так напился, что всё выблевал... Ой, тяжко мне... А в последний раз, я носила при себе яд пять лет, и он выдохся... Это когда дурак страдал животом неделю...

    Верховный волхв что-то прохрипел, будто его за горло держали невидимые пальцы. С трудом выдавил:

    -  Что ж, перед смертью... ты прощена. Второй волхв сказал прерывистым голосом:

    -  Перед смертью...

    -  И последнее, - сказала она тихо, но в мёртвом голосе внезапно зазвенели странные струнки, он обрёл живые нотки, - трое сынов у меня...

    Она затихла, слышно было её прерывистое дыхание, но теперь слышно было, как шумно дышит и Верховный волхв, словно всё ещё бежит по лестнице. Не выдержав, спросил хриплым голосом:

    -  Что с сынами?

    -  Двое... сильных и красивых... а третий, который урод... только он от того урода, что на троне...

    Верховный волхв застонал, выпрямился, он оказался высок и широк, хламида волхва на нём затрещала, как гнилье. Сенная девка вскрикнула, отпрянула к стене. Глаза её выпучились, как у совы. Человек в одежде волхва с проклятием швырнул чашу на пол с такой силой, что она смялась, будто была из мокрой глины. Следом одним свирепым движением сорвал белую одежду и бросил на пол. Сенная девка вскрикнула дурным голосом.