|
И он действительно его сделал. Эти слова - он знал, что они существуют, потому что слышал их из уст школьных товарищей, потому что читал их на стенах уборных. Эти способы заниматься любовью - он имел о них теоретическое представление из прочитанных тайком книг, из газетных статей. Это неистовство, этот бред, это скотство... О них говорилось даже в Библии! Но знать, что в его доме люди, отделенные от него, его жены, сына, их жизни, их верования, их табу всего лишь простой перегородкой, так вот, что эти люди предаются... Откуда вдруг эта потребность узнать о них побольше, слушать их, приблизиться к этим людям? Ведь он подслушивал их три ночи кряду, стараясь не уснуть - а ведь обычно он так дорожит сном, - и испытывая разочарование, если ничего не происходило или если происходили лишь довольно банальные вещи. Он видел того мужчину - тот был выше его, сильнее его, красивее его. Он не производил впечатления какого-нибудь несчастного, снедаемого своим пороком и угрызениями совести. От него веяло здоровьем, простой и свободной жизнью. Женщина, которую он видел лишь со спины и разглядел только ее волосы, тоже, по-видимому, была красивой. Повстречайся он с ними в другом месте - он бы ничего не заподозрил. За стойкой своего офиса он бы услужливо принимал их, чтобы продать им самый дорогой тур. У их полноватого сына были манеры маленького мужчины, но Ален, обычно такой придирчивый в выборе друзей, уже принял его. Так кто же все-таки прав? Тот мужчина не вставал в половине седьмого и не шел в свою контору. Каждое утро он подолгу лежал подле женщины с желанным, соблазнительным телом в постели, рисовавшейся Эмилю украшенной всякими финтифлюшками, как ложе куртизанки. А их сын? Ходил ли он в школу, в лицей? Вероятно, да. Наверняка он уже давно владел мопедом. Его не заставили ждать многие годы - не только из-за того, что это большой расход, но и из-за боязни несчастного случая. У него были все пластинки, которые он хотел. Через несколько дней он станет в глазах Алена неким героем, идеалом, на который тот будет стараться походить. Разве пришло бы Жовису в голову в воскресное утро оставаться в шортах, с голым торсом и в таком виде показаться на террасе? Пусть это пустяк, просто банальная деталь, но он знает, насколько важны такие вот детали. Да и себя он тоже хорошо знает. Если он сейчас в таком смятении, зол на самого себя, так это потому, что не впервые он проходит через кризис и всякий раз это заканчивалось горечью и стыдом. Он счастлив... Был ли он счастлив, к примеру, в восемнадцать лет, в так называемом "прекрасном возрасте", когда работал у мэтра Депу, который обращался с ним как с лакеем, несмотря на то, что он блестяще сдал экзамены на степень бакалавра? Он-то верил, что у него есть будущее, очень скорое будущее, которое сулил его диплом, а свои дни проводил в конторе, выходившей окнами на вонючий двор. Тогда он убежал. Как убежит позднее - ибо и в том и в другом случае это было именно бегство - из торговой импортной конторы на Каирской улице. В туристическом агентстве "Барийон", когда он только начал работать на улице Пуассоньер, он тоже пал духом и по вечерам читал газетные объявления о найме на работу. Он учил английский, немецкий, испанский. Учился бухгалтерскому учету. |
