За голыми деревьями сада и за стеной была видна верхняя часть красного лондонского двухэтажного автобуса, ехавшего по Бэйсуотер‑роуд.

Куинн вернулся на место.

– Что ж, если вы врете, то это шикарные декорации для фильма, – сказал он.

– Это не декорации, – заявил генерал КГБ. – Я предпочитаю, чтобы этим занимались ваши люди в Голливуде.

– Так что же привело меня сюда?

– Вы интересуете нас, мистер Куинн. Пожалуйста, не будьте столь недоверчивы. Как бы это ни показалось вам странным, но я полагаю, что в настоящий момент мы с вами на одной стороне.

– Это действительно звучит странно, – сказал Куинн, – чертовски странно.

– Хорошо, тогда позвольте мне все объяснить. В течение некоторого времени мы знали, что вы были тем человеком, которого избрали для переговоров с похитителями об освобождении Саймона Кормэка. Мы знаем также, что после его смерти вы провели месяц в Европе, пытаясь разыскать их, как кажется, с определенным успехом.

– И это ставит нас на одну сторону?

– Возможно, мистер Куинн, возможно. Моя работа состоит не в том, чтобы обеспечивать безопасность молодых американцев, любителей бега на длинные дистанции по пересеченной местности без соответствующего прикрытия. Ее цель – защитить мою страну от враждебных заговоров, наносящих ей огромный ущерб. А это дело с Кормэком… это заговор неизвестных лиц с целью повредить моей стране и дискредитировать ее в глазах мировой общественности. Нам это совсем не нравится, мистер Куинн. Абсолютно не нравится. Так что разрешите мне быть с вами откровенным. Похищение и убийство Саймона не было советским заговором. Но в нем обвинили нас. С тех пор, как был произведен анализ этого пояса, мы находимся на скамье подсудимых в глазах мирового общественного мнения. Отношения с вашей страной, которые наш лидер искренне пытался наладить, испорчены, договор о снижении уровня вооруженности, на который мы возлагали столь большие надежды, безнадежно сорван.

– Создается впечатление, что вы недооцениваете дезинформацию, когда она работает против СССР, хотя вы сами довольно хорошо действуете в этой области, – сказал Куинн.

У генерала хватило чувства такта пожать плечами в ответ на этот укол.

– Верно, мы занимаемся дезинформацией время от времени. Этим же занимается и ЦРУ. Это вопрос территории, где это делается. Весьма неприятны обвинения в том, что мы действительно сделали, но совершенно нетерпимо, когда нас обвиняют в этом деле, в котором мы не участвовали.

– Если бы я был более мягкосердечным человеком, я мог бы посочувствовать вам, – сказал Куинн, – но дело в том, что я абсолютно ничего не могу сделать в этом отношении. Больше не могу.

– Возможно. – Генерал кивнул головой, – Давайте посмотрим. Я верю, что вы достаточно умный человек и смогли разобраться в том, что заговор этот – не наших рук дело. Если бы это было поручено мне, то зачем бы я стал использовать для убийства Кормэка прибор, советское происхождение которого так легко доказать?

Куинн кивнул головой: «Хорошо, я думаю, что это не ваших рук дело».

– Спасибо. Скажите, можете ли вы представить себе, кто мог бы стоять за всем этим?

– Я полагаю, что это было задумано в Америке. Может быть, какие‑то ультраправые. Если их целью было сорвать ратификацию Нэнтакетского договора в Сенате, то они, несомненно, ее достигли.

– Совершенно верно.

Генерал Кирпиченко подошел к столу и вернулся с пятью увеличенными фотографиями. Он положил их перед Куинном.

Куинн посмотрел на паспортные фотографии Сайруса Миллера, Мельвиля Скэнлона, Лайонела Мойра, Питера Кобба и Бена Салкинда.