Габрелле полюбились прогулки верхом по зимнему лесу вместе с Логайном и Тувин. Логайн всегда позволял им с Тувин ехать следом за ним по собственному усмотрению, в некотором отдалении, лишь бы женщины не слишком отставали. Впрочем, даже оставаясь наедине, Айз Седай редко разговаривали между собой, разве что это при крайней необходимости. Они вовсе не были подругами. На самом деле у Габрелле, когда Логайн предлагал проехаться, зачастую появлялась мысль, что было бы неплохо, если бы Тувин попросила оставить ее дома. Было бы очень хорошо действительно побыть одной.

Придерживая одной рукой в зеленой перчатке повод, а другой — полы подбитого лисьим мехом плаща, Габрелле позволила себе ощутить холод, совсем чуть-чуть, чтобы взбодриться. Снег был неглубок, но утренний воздух освежал. Темно-серые тучи предвещали в скором времени снегопад. Высоко вверху пролетела какая-то длиннокрылая птица. Наверное, орел; знание птиц не входило в число достоинств Габрелле. Растения и минералы, когда их изучаешь, остаются на месте, да и книги с рукописями не норовят убежать, хотя некоторые от старости и грозят рассыпаться под пальцами. Все равно на такой высоте она едва ли могла различить птицу, но орел как раз подходил для пейзажа. Вокруг раскинулся негустой лес, тут и там среди стволов виднелись заросли погуще. Громадные дубы и высоченные сосны и ели задавили большую часть подлеска, хотя местами плотные бурые остатки зимостойких вьющихся растений, поджидающих все еще далекую весну, цеплялись за валуны или низкие серые скальные выступы. Габрелле, словно выполняя упражнение для послушниц, старательно запоминала окружающий ландшафт, холодный и безлюдный.

Не видя вокруг, за исключением двух своих спутников, ни одной живой души, она могла бы даже вообразить себе, что находится где-то в другом месте, а не вблизи Черной Башни. Теперь это внушающее ужас название слишком легко возникало в голове. Она стала такая же реальная, как и Белая Башня, и больше уже не была «так называемой» для любого, кто своими глазами видел огромные каменные казармы, где жили сотни проходивших обучение мужчин, и деревню, выросшую вокруг них. Габрелле прожила в этой деревне почти две недели, но некоторые части Черной Башни она еще до сих пор не видала — ведь та разрослась на несколько миль, и территорию ее окружали стены из черного камня. Но здесь, в лесу, Габрелле почти могла обо всем забыть.

Почти. Но оставался еще узел ощущений и эмоций, самая сущность Логайна Аблара, что всегда была в глубине ее подсознания — постоянное чувство сдерживаемой настороженности, мускулов, готовых напрячься в следующий миг. Так, наверное, чувствуешь себя, если за тобой охотится волк или лев. Мужчина время от времени поворачивал голову; даже здесь он не оставлял окружающее без внимания и смотрел по сторонам, словно в любой миг ожидал нападения.

Стража у Габрелле никогда не было — для Коричневой Сестры это излишняя роскошь, а наемный слуга выполнит все, что ей нужно. И было чудно чувствовать себя не просто частью уз, а оказаться, так сказать, на другом их конце. Хуже, чем просто не на том конце; эти узы требовали от нее подчинения, и она была ограничена запретами. Вообще-то это не то же самое, что узы Стража. Сестры не принуждают Стражей к повиновению. Впрочем, такое бывает, но нечасто. И уже много веков сестры не связывают узами мужчин против их воли. Что ж, вот он, интересный предмет для изучения. Габрелле размышляла над истолкованием того, что сейчас ощущала. Иногда она почти что читала мысли Логайна, а в иные моменты словно пробиралась в кромешной тьме шахты, без фонаря, ощупью. У Габрелле не раз мелькала мысль, что она не оставит своих попыток изучать все и вся, даже если ее голову положат на плаху под топор палача.