— Все это из-за того маяка, который мы ощутили, — пробормотала она, скорее для себя, когда Эгвейн завершила речь. — Поскольку они считают, что у Предавшихся Тени есть оружие. — Странный способ высказываться.

— А что это может быть еще? — спросила Эгвейн. — Сказал ли что-то кто-нибудь из Хранительниц Мудрости? — Она давно уже не считала, что Айз Седай обладают всеми знаниями, и зачастую Хранительницы Мудрости выказывали такую осведомленность, которая приводила в изумление самых бесстрастных сестер.

Авиенда нахмурилась, ее наряд вернулся к юбке, блузе и шали, а через мгновение — к голубому шелку и кружевам, на сей раз и с ожерельем из Кандора, и с браслетом резной кости. И конечно, кольцо сна оставалось на своем шнурке. На плечах возникла шаль. В комнате было по-зимнему холодно, однако не похоже, чтобы тонкий слой светло-голубых кружев мог как-то согреть.

— Хранительницы Мудрости столь же не уверены, сколь и твои Айз Седай. Не настолько, впрочем, напуганы. Жизнь — лишь сон, и каждый рано или поздно просыпается. Мы ведем танец с копьями с Губителем Листьев. — Это прозвище Темного всегда казалось Эгвейн странным, поскольку пришло оно из Пустыни, лишенной деревьев. — Однако никто из вступающих в танец не может быть уверен, останется в живых он или победит. Я не думаю, что Хранительницы Мудрости станут рассматривать возможность какого-либо союза с Аша'манами. Мудро ли это? — добавила она осторожно. — Из того, что ты сказала, я не могу понять, хочешь ли ты этого.

— Я не вижу другого выбора, — неохотно ответила Эгвейн. — Та яма в поперечнике имеет три мили. И это — единственная надежда, которую я вижу.

Авиенда уставилась в свой чай.

— А что, если у Предавшихся Тени нет никакого оружия?

Внезапно Эгвейн поняла, что делает другая женщина. Авиенда готовилась стать Хранительницей Мудрости, и независимо от одеяний она была Хранительницей Мудрости. Вероятно, в этом была и причина появления шали. Часть Эгвейн хотела улыбнуться. Ее подруга изменилась с тех пор, как была горячей Девой Копья, с которой она некогда познакомилась. Другая ее часть помнила, что Хранительницы Мудрости не всегда преследуют те же цели, что и Айз Седай. То, что сестры ценили больше всего, зачастую не имело для Хранительниц Мудрости никакого значения. Ее опечалило то, что вместо подруги она вынуждена думать об Авиенде как о Хранительнице Мудрости. О Хранительнице Мудрости, которая понимала, что будет лучше для Айил, а не для Белой Башни. И все равно то был хороший вопрос.

— Нам все равно рано или поздно придется иметь дело с Черной Башней, Авиенда. Морайя права, Аша’манов уже слишком много, чтобы даже надеяться укротить их всех. Если бы мы и решились укротить их перед Последней Битвой. Может, сон покажет мне какой-то иной путь, но пока мне не удавалось его увидеть. — Ни один из ее снов пока не дал хоть чего-нибудь полезного. Ну, не совсем. — Это дает нам хотя бы начало, чтобы иметь дело с ними. В любом случае, это случится. Если Восседающие смогут согласиться с чем-то еще кроме того, что они должны попытаться прийти к соглашению. Так что нам придется с этим смириться. В итоге это может оказаться и к лучшему.

Авиенда улыбнулась в чашку. Не насмешливо; почему-то казалась, что она вздохнула с облегчением. Однако голос ее был серьезен.

— Вы, Айз Седай, всегда думаете, что мужчины глупы. А частенько это не так. По крайней мере чаще, чем вам кажется. Будьте осторожнее с этими Аша’манами. Мазрим Таим совсем не дурак, и я думаю, что он весьма опасен.