Порыв холодного ветра проник под куртку Мэта, заставив его поежиться.

— И надень куртку, холодно! — добавил он вслед мальчику, уже нырнувшему в палатку. Шуршание и скрип, донесшиеся изнутри, сказали ему, что Олвер принялся за работу, в куртке или без нее, но Тера продолжала сгорбившись сидеть у входа, поглядывая на Мэта. Похоже, о парне заботился лишь Мэт Коутон, а всем остальным он хоть был, хоть нет.

Когда Олвер исчез в палатке, Эгинин снова подступила к Мэту, уперев кулаки в бока, и он застонал про себя.

— Пришло время определиться, Коутон, — жестко произнесла она. — Прямо сейчас. Я не допущу, чтобы наше путешествие пошло прахом из-за того, что ты отдаешь распоряжения, идущие вразрез с моими приказаниями.

— Здесь нечего определяться, — ответил он. — Я не нанимался служить тебе, насколько я помню. — Ее лицо умудрилось каким-то образом стать еще жестче; видимо, это означало, что Эгинин считает иначе. Эта женщина была цепкой, как каймановая черепаха, но должен же быть какой-то способ разжать ее челюсти! Видит Свет, он совсем не хотел оставаться наедине с костями, катающимися в его черепе, но это все же лучше, чем слушать их грохот, одновременно споря с Эгинин. — Я хочу повидать Туон, пока мы не тронулись в путь. — Слова сами сорвались с языка, прежде чем он успел как следует подумать. И Мэт догадался, что они уже какое-то время были у него в голове, смутные и постепенно обретающие форму.

Кровь отлила от щек Эгинин при имени Туон, и Мэт услышал тихий вскрик Теры и хлопок задергиваемого полога палатки. Будучи собственностью Сюрот, бывший панарх переняла многие из обычаев Шончан, а также многие из их табу. Эгинин, однако, была сделана из более твердого материала.

— Зачем? — требовательно спросила она и продолжала, не переводя дыхания, взволнованная и разъяренная одновременно: — Ты не должен так называть ее. Ты должен относиться к ней с почтением.

По крайней мере следует быть твердым в отношении некоторых вещей.

Мэт усмехнулся, но Эгинин, казалось, не понимала, что здесь смешного. С почтением? Какое уж там почтение, если человеку заткнули кляпом рот и завернули его в настенную драпировку. Называй ее Туон, или Верховной Леди, или как-нибудь еще, это уже вряд ли можно изменить. Разумеется, Эгинин скорее предпочла бы говорить об освобождении дамани, чем о Туон. Если бы она могла сделать вид, что похищения вообще не было, она бы так и поступила, — да она и пыталась, по чести говоря. О Свет, да ведь она пыталась игнорировать его в тот самый момент, когда оно происходило! В ее глазах любое другое преступление, какое она могла бы совершить, было сущим пустяком по сравнению с этим.

— Я хочу поговорить с ней, — сказал Мэт.

А почему бы и нет? Он должен это сделать рано или поздно. Люди уже бегали рысцой взад-вперед по узкой улочке — полуодетые мужчины в незаправленных рубашках и женщины с волосами, еще завернутыми в ночные платки; некоторые вели в поводу лошадей, другие просто бегали кругами без всякого толка. Жилистый паренек чуть постарше Олвера пробежал мимо, делая колесо каждый раз, когда мог выискать в толпе хоть немножко свободного места, отрабатывая номер или, возможно, просто развлекаясь. Раздражительный соня так до сих пор и не появился из своего темно-зеленого фургона. «Грандиозное Странствующее Представление Валана Люка» не отправится в путь еще по крайней мере несколько часов. Времени было полно.

— Ты можешь пойти со мной, — предложил Мэт самым невинным тоном. Он должен был подумать об этом раньше.

Это предложение повергло Эгинин в настоящий столбняк. Было трудно поверить, что ее лицо может стать еще бледнее, но теперь в нем, похоже, вообще не осталось краски.