Слова застряли у него в горле. Лицо Туон было спокойно, как маска темного стекла. Ее спокойствие было безумием, но по сравнению с этим полная тарабарщина казалась исполненной глубокого смысла! Она, должно быть, сумасшедшая, если думает, что он поверит такому обещанию. Но Мэт чувствовал, что она действительно говорила то, что думала. Или же она умела лгать лучше, чем это удавалось ему. И опять у него возникло тошнотворное чувство, что она знает больше, чем он. Это, разумеется, смешно, но это так. Мэт проглотил комок в горле. Очень плотный комок.

— Что ж, с тобой все ясно, — сказал он, пытаясь выиграть время, — но как насчет Селусии? — Время для чего? Он не мог думать из-за этих костей, перекатывающихся в его черепе.

— Селусия исполняет то, что я пожелаю, Игрушка, — нетерпеливо сказала Туон. Голубоглазая женщина выпрямилась и воззрилась на него с таким негодованием, словно он сомневался в этом. Хоть она и была всего лишь горничной, но могла выглядеть свирепой, если хотела.

Мэт не знал, что ему следует сказать или сделать. Не раздумывая, он плюнул на свою ладонь и протянул Туон руку, словно скрепляя покупку лошади.

— Ваши обычаи… приземленны, — проговорила Туон сухим тоном, однако тоже плюнула себе на ладонь и сжала его руку. — «Да будет этим запечатлено наше соглашение и скреплен наш договор». Что означает надпись на твоем копье, Игрушка?

На этот раз он впрямь хмыкнул, и не потому, что вспомнил надпись на Древнем Наречии, вырезанную на его ашандаре. Тут хмыкнул бы и проклятый Светом булыжник. Игральные кости в его голове перестали кататься в тот самый миг, когда он прикоснулся к ее руке. О Свет, что же произошло?

В дверь постучали костяшками пальцев, и Мэт был на таком взводе, что развернулся без единой мысли в голове, в каждой руке мгновенно оказалось по ножу; он готов был устремиться к двери, кто бы ни вошел.

— Держитесь позади меня, — отрывисто приказал он.

Дверь отворилась, и внутрь просунулась голова Тома. Капюшон его плаща был поднят, и Мэт понял, что снаружи идет дождь. Занятый Туон и гремевшими костями, он не услышал, когда дождь начал колотить по крыше фургона.

— Надеюсь, я не помешал вашему разговору? — сказал Том, разглаживая длинные белые усы.

Лицо Мэта вспыхнуло. Сеталль замерла с иголкой в руке, от которой к вышиванию протянулась синяя нитка; ее брови, казалось, собрались влезть на макушку. Напряженно выпрямившись на краю кровати, Селусия с заметным интересом наблюдала, как ножи скользят обратно в рукава Мэта. Он никогда бы не подумал, что она из тех, кто любит опасных мужчин. Женщин подобного сорта следует избегать: они склонны делать так, что мужчине поневоле приходится становиться опасным. Он не смотрел на Туон, стоявшую у него за спиной. Наверняка воззрилась на него так, словно он вдруг запрыгал, как Люка. То, что Мэт не хотел жениться, еще не значило, что он хотел, чтобы будущая жена считала его придурком.

— Что ты разузнал, Том? — не особо церемонясь, спросил Мэт. Что-то произошло, иначе кости не остановились бы. К нему пришла мысль, от которой на голове зашевелились волосы. Вот уже во второй раз кости остановились в присутствии Туон. Это если не считать того случая, как они вышли через ворота из Эбу Дар. Три раза, и все связаны с ней. Проклятье!

Слегка прихрамывая, седовласый менестрель вошел внутрь, откинул с головы капюшон и плотно прикрыл за собой дверь.