Улыбнись, мой милый, вот тебе Элегия на смерть Ан.[ны] [Льв.[овны].

К стати: зачем ты не хотел отвечать на письма Дельвига? он человек, достойный уважения во всех отношениях, и не чета нашей литературной С.[анкт] П.[етер] Бургской сволочи. Пожалуйста, ради меня, поддержи его Цветы  на след. год. Мы все об них постараемся. Что мнишь ты о Полярной?…. [Нет] Есть ли у тебя какие-нибудь известия об Одессе? перешли мне что-нибудь о том.

Адрес: Князю Вяземскому.

Je me serais fait un devoir de supporter ma disgrâce dans un respectueux silence, si la nécessité ne me contraignit à le rompre.

Ma santé a été fortement altérée dans ma première jeunesse, jusqu'à présent je n'ai pas eu le moyen de me traiter. Un anévrisme que j'ai depuis une dizaine d'années exigerait aussi une prompte opération. Il est facile de s'assurer de la vérité de ce que j'avance.

On m'a reproché, Sire, d'avoir jadis compté sur la générosité de votre caractère, j'avoue qu'aujourd'hui c'est à elle seule que j'ai recours. Je supplie votre majesté de me permettre de me retirer quelque part en Europe, où je ne sois pas dénué de tout secours.

Вот тебе человеческий ответ: мой аневризм носил я 10 лет и с божией помощию могу проносить еще года 3. Следств. дело не к спеху, но Михайловское душно для меня. Если бы царь меня до излечения отпустил за границу, [в Евро[пу]], то это было бы благодеяние, за которое я бы вечно был ему и друзьям моим благодарен. Вяз.[емский] пишет мне, что друзья мои в отношении властей изверились во мне: напрасно. Я обещал Н.[иколаю] М.[ихайловичу] два года ничего не писать противу правительства и не писал. Кинжал не против правительства писан, и хоть стихи и не совсем чисты в отношении слога, но намерение в них безгрешно. Теперь же всё это мне надоело; и если меня оставят в покое, то верно я буду думать об одних пятистопных без рифм. Смело полагаясь  на решение твое, посылаю тебе черновое к самому Белому; кажется, подлости с моей стороны ни в поступке, ни в выражении нет. Пишу по франц., потому что язык этот деловой и мне более по перу. Впроччем да будет воля твоя; если покажется это непристойным, то можно перевести, а брат перепишет и подпишит за меня.

Всё это тринь-трава. Ничего не говорил я тебе о твоих Стихотв.[орениях]. Зачем слушаешься ты маркиза Блудова? пора бы тебе удостовериться в односторонности его вкуса. К тому же не вижу в нем и бескорыстной любви к твоей славе. Выбрасывая, [унижая] уничтожая самовластно, он не исключил из Собрания послания к нему — произведения конечно слабого. Нет, Жуковский

Надпись к  Гёте, Ах, если б мой милый, Гению всё это прелесть; а где она? Знаешь, что выдет? После твоей смерти всё это напечатают с ошибками и с приобщением стихов Кюхельбекера. Подумать страшно. Дельвиг расскажет тебе мои литературные [произведен[ия]] занятия. Жалею, что нет у меня твоих советов — [о[ни]] или хоть присутствия — оно вдохновение. Кончи, ради бога, Водолаза. Ты спрашиваешь, какая цель у Цыганов? вот на! Цель поэзии — поэзия — как говорит Дельвиг (если не украл этого). Думы Рылеева и целят, а всё не в попад.

Адрес: В. А. Жуковскому.

Милостивый государь, Александр Сергеевич

Писал я к Вам на обертке Талии, а наконец решился написать на особой бумажке, и начинаю благодарностью за присылку стихов на зубок Пчеле. — А где зубы у Пчелы? спросите — у Хвостова, который сотворил голубей с зубами: одно другого стоют.