|
И без вас мы, любящие вас, были с вами. В пиитическом уголке любезного П. А. Плетнева, мы часто, и с любовию, об вас говорили, радовались возрастающей славе вашей и слушали живое стереотипное издание творений ваших — вашего любезного братца Льва Сергеевича. Он прочитывал, от доски до доски, целые поэмы ваши наизусть с величайшею легкостию и с сохранением всех оттенков чувства и пиитических красот.
Так было до того рокового часа, как всеобщий переворот в гражданской судьбе моей умчал и погрузил меня в дремучие леса Карелии, ⅓ времени моего здесь пребывания провел я в ближайшем сотовариществе с двумя молодыми медведями, моими воспитанниками. Далее, ознакомясь с делами и лицами, по обязанностям службы, стал ближе к людям. У меня есть ваш портрет. Только жаль, что вы в нем представлены с какою-то пасмурностию: нет той веселости, которую я помню в лице вашем. Ужели это следствие печалей жизни? — В таком случае, молю жизнь, чтобы она, заняв всё лутшее у Муз и Славы, утешала [бы] вас с таким же усердием, с каким я читаю ваши пленительные стихи. — Приемлю смелость (хотя и трудно на это отважиться!) препроводить к Вам мою Карелию, — произведение лесное и горно-каменное. Наши критики читают глазами то, что написано от души. Но вы, которому далась и природа внешняя, со всем великолепием своего разно-образия, и природа внутренняя человека с ее священною таинственностию, вы, может быть, заметите в Карелии чувствования, незаметные другим или другим[и] пренебрегаемые. Примите же благосклонно мою лесную сироту и верьте искренней преданности и совершенному почитанию, с коими имеет честь быть, милостивый государь! ваш покор[нейший] слуга Ф. Глинка старший советник Олонецкого губернского правления! P. S. Филимонов, из Архангельска, прислал мне свой: „Дурацкий Колпак“ и прекрасные стихи ваши к нему. 1830-го февраля 17-го. Г. Петро-Заводск. Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю, Александру Сергеевичу, Пушкину! В собственные руки с препровождением книжки. В С-т Петербурге.
Милостивый государь Александр Сергеевич! С величайшим удивлением услышал я от Олина, будто вы говорите, что я ограбил вашу трагедию Борис Годунов, переложил ваши стихи в прозу, и взял из вашей трагедии сцены для моего романа! Александр Сергеевич! Поберегите свою славу! Можно ли взводить на меня такие небылицы? Я не читал вашей трагедии, * кроме отрывков печатных, а слыхал только о ее составе от читавших, и от вас. В главном, в характере и в действии, сколько могу судить по слышанному, у нас совершенная противоположность. Говорят, что вы хотите напечатать в Литер.[атурной] Газете, что я обокрал вашу трагедию! Что скажет публика? Вы должны будете доказывать. Но признаюсь, мне хочется верить, что Олину приснилось это! Прочтите сперва роман, а после скажите! Он вам послан другим путем. Для меня непостижимо, чтоб в литературе можно было дойти до такой степени! Неужели, обработывая один (т. е. по именам только) предмет, надобно непременно красть у другого? У кого я что выкрал? Как мог я красть по наслышке? — Но я утешаю себя одним, что Олин говорит на обум. Не могу и не хочу верить, чтоб вы это могли думать, для чести вашей и литературы. Я составил себе такое понятие об вас, что эту весть причисляю к сказкам и извещаю вас, как о слухе, вредном для вашей репутации. С истинным уважением и любовью есмь ваш навеки Ф. Булгарин. 18. Февраля 183 °Cпб. Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину etc. ____________ * в этом честью уверяю. Мне рассказали содержание, и я, признаюсь, не согласился в многом. Представлю тех, кои мне рассказывали.—
[П. А. Вяземский:] 1-го марта у.[тро.] Вот я и в Петербурге. |
