В Европе им, как и их девочкам, будет очень не хватать вашингтонских друзей. Мари‑Анж было девять лег, Элизабет – семь. В Вашингтоне они пошли в школу, и хотя обе великолепно говорили по‑французски, все‑таки переезд в Европу будет для них большим испытанием. В Европе уже пахло войной, и один Бог знает, что ждет их там Арман твердо решил при первых же признаках отправить Лиану с девочками обратно в Штаты, в Сан‑Франциско, где Лиана сможет поселиться в старом доме Гаррисона Крокетта. По крайней мере, там они будут в безопасности. Но пока думать об этом рано. Пока, насколько Арману известно, во Франции – мир, хотя никто не знает, сколько он продержится.

Сейчас ему нужно было срочно подготовить посольство к приезду своего преемника, и он вернулся к лежащим перед ним бумагам. Пробило десять, когда Арман наконец поднял голову от стола. Он встал и расправил плечи. Последнее время Арман чувствовал себя усталым, даже старым, хотя для пятидесяти шести лет он жил даже слишком насыщенной жизнью.

Он запер кабинет, кивнув на прощание двум дежурившим в холле охранникам, открыл дверь( лифта, на котором обычно поднимался в свою квартиру, вздохнул и с усталой улыбкой вошел в кабину. После трудного дня он всегда с особым чувством возвращался домой, к Лиане. О такой жене, как она, любой мужчина мог бы только мечтать. Все эти десять лет она была любящей, преданной, понимающей и терпеливой. Кроме того, она обладала замечательным чувством юмора.

Лифт дошел до пятого этажа и остановился. Арман открыл дверь и оказался в отделанном мрамором холле. Отсюда начинался коридор, ведущий в его кабинет, большую гостиную и столовую. Из кухни доносились вкусные запахи. Арман поднял глаза и увидел, что на мраморной лестнице, уходившей наверх, стоит Лиана. Она была так же хороша, как и десять лет назад. Светлые волосы, аккуратно подстриженные «под пажа», спускались на плечи, косметика слегка оттеняла голубые глаза, а кожа сияла такой же свежестью, как в день их первой встречи. Она была редкой красавицей; он наслаждался каждым проведенным с ней мгновением, но в эти дни такие мгновения выпадали слишком редко – он был ужасно занят.

– Здравствуй, любимый. – Спустившись вниз, она крепко обняла его за шею и прильнула к нему. Она делала так на протяжении десяти лет, но это по‑прежнему трогало его до глубины души.

– Как прошел день? – Арман с улыбкой смотрел на жену, гордый тем, что такая восхитительная женщина принадлежит ему.

– Я почти закончила паковать вещи. Спальню не узнаешь. Там почти ничего нет.

– Но ты‑то там будешь? – засмеялся Арман. Он уже забыл про усталость.

– Конечно.

– А мне больше ничего и не надо. Как девочки?

– Скучают без тебя. Они не видели тебя уже четыре дня.

– Упущенное мы наверстаем на корабле. – Он широко улыбнулся. – А у меня для тебя сюрприз. У того джентльмена, который всегда занимал лучший люкс на «Нормандии», заболела жена, и он отказался от номера. А это значит…

Он торжественно замолчал. Лиана радостно повела его в столовую.

– Это значит, что из любезности к старому, усталому послу нам предоставляют самые роскошные апартаменты на «Нормандии». Четыре спальни и столовая, если мы, конечно, захотим там обедать. Да и девочкам понравится их собственная столовая и гостиная с детским роялем. А еще у нас будет своя прогулочная палуба, и мы сможем по ночам любоваться звездами, любимая моя…

Он мечтательно замолк, как будто уже сидел на палубе «Нормандии».