– Что такое? – прошептал Арман. Лиана с улыбкой быстро распахнула дверь к комнату Мари‑Анж.

– Добрый вечер, юные леди. – К удивлению Армана, она говорила в полный голос. В ответ послышались хихиканье и возня, и обе девочки, прятавшиеся в кровати Мари‑Анж, со смехом бросились к родителям.

– Принесли нам что‑нибудь вкусное?

– Конечно нет! – На лице Армана застыло удивление. Он всегда восхищался тем, как хорошо Лиана знает дочерей. Теперь и он начал улыбаться. – Почему вы не спите? Где мадемуазель?

Гувернантка, конечно же, была уверена, что они улеглись и уже крепко спят. Ее было нелегко провести, но девочкам, к их бурному восторгу, это удавалось довольно часто.

– Она спит. Было так жарко… – Элизабет смотрела на него широко открытыми голубыми глазами, в точности такими же, как у матери. Этот взгляд всегда трогал Армана до глубины души. Он подошел к дочери и поднял ее своими сильными руками. Этот высокий, крепкий человек и в пятьдесят с лишним лет ничем не уступал молодым. Только седина густых, красиво подстриженных волос и суровые складки на лице выдавали его возраст. Но дочери и не задумывались о том, что отец на много лет старше матери. Главное, что он их папа, и они обожали его так же, как и он обожал их.

– Скверно, что так поздно, а вы еще не спите. Что вы здесь делали? – Он знал, что проказы обычно начинает Мари‑Анж, но Элизабет только рада присоединиться к сестре. На этот раз случилось то же самое. Лиана включила свет, и их взору предстала неутешительная картина: повсюду валялись игрушки, выброшенные из ящиков и чемоданов, которыми была уставлена комната.

– О Боже, – простонала Лиана. Они распотрошили все, кроме чемоданов с одеждой. – Что это вы тут делали?

– Искали Марианну, – невинно ответила Элизабет, сияя своей беззубой улыбкой. Передние зубы у нее недавно выпали.

– Разве вы не знаете, что я не упаковывала Марианну? – Марианна была любимая Кукла Элизабет. – Она на столе у тебя в комнате.

– Разве? – Обе девочки захихикали. Они так расшалились, что уже не могли остановиться. Арман постарался придать лицу строгое выражение, но девочки так веселились и при этом так походили на мать, что он не мог на них сердиться. Да у него и не было на то причин. Мадемуазель держала их в строгости, а Лиана была прекрасной матерью; поэтому Арман мог с удовольствием общаться с дочерьми, не изображая из себя строгого отца. Но для порядка он все‑таки немного побранил их по‑французски, указав, что им следовало бы помочь маме укладывать вещи, а не разбрасывать их. Он напомнил девочкам, что через два дня они уезжают в Нью‑Йорк, и поэтому все должно быть готово.

– Но мы не хотим в Нью‑Йорк. – Мари‑Анж серьезно смотрела на отца, как всегда выступая и за себя, и за сестру. – Мы хотим остаться здесь. – Лиана со вздохом опустилась на кровать Мари‑Анж, Элизабет забралась к ней на колени; Мари‑Анж тем временем продолжала по‑французски говорить с отцом. – Нам нравится здесь.

– А разве вы не хотите покататься на корабле? Там есть кукольный театр и кино, и еще много интересного. А в Париже нам всем будет очень хорошо.

– Нет, не будет. – Она покачала головой и посмотрела в глаза отцу. – Мадемуазель говорит, что там скоро начнется война. Мы не хотим ехать в Париж, если там война.

– А что это такое? – шепотом спросила Элизабет, сидя на коленях у матери.

– Это когда люди дерутся.