— Эми!

Разлепив веки, монахиня увидела прямо перед собой мужское лицо. Это же супруг той женщины с ребенком! Вокруг воцарилась тишина. Стекло, как ни странно, выдержало.

— Извините, — покачал головой мужчина, — я споткнулся и нечаянно толкнул вас. Сестра, что с вами?

— Черт подери! — сверху закричала на них его жена. Ее одежда промокла насквозь, конский хвост превратился в крысиный. Малышка, которую она теперь прижимала к груди, заходилась от плача. — Что вытворяет ваша девчонка? — гневно осведомилась она, и Лейси поняла: вопрос адресован ей.

— Простите! — пролепетала она. — Даже не знаю, как…

— Вы только гляньте на нее!

Отпрянувшие от бассейна посетители не сводили глаз с темноволосой девочки с рюкзачком. Эми встала на колени и прижала руки к стеклу, в которое уткнулись четыре медвежьи морды.

Лейси бросилась к ней. Эми наклонила голову, вода ручьем текла с мокрых волос на колени, только девочку это не тревожило. Ее губы шевелились, точно в молитве.

— Эми, Эми, в чем дело?

— Девочка разговаривает с медведями! — крикнул кто-то, и толпа изумленно загудела. — Сами посмотрите!

Вокруг защелкали фотоаппараты. Лейси опустилась на корточки рядом с Эми и осторожно убрала с ее лба мокрую темную прядь. По щекам девочки катились слезы, перемешиваясь с водой из бассейна.

— В чем дело? Скажи мне, дитя!

— Медведи знают! — не отрывая рук от стекла, прошептала Эми.

— Что, что знают медведи?

Девочка подняла глаза. Никогда в жизни Лейси не видела в глазах ребенка столько грусти и безысходности. А вот страха в них не было. Что бы ни сказали ей медведи, она смирилась.

— Они знают, кто я.

Просидев целый час на кухне монастыря сестер милосердия, сестра Арнетт решила что-то предпринять.

Часы пробили девять, потом полдесятого, потом десять, а Лейси с этой девочкой, Эми, не возвращались. В конце концов сестра Клэр нехотя, но рассказала, как все случилось: Лейси пропустила мессу и вскоре после завтрака увела Эми из монастыря, причем девочка взяла рюкзак. Клэр слышала, как они выходили, а потом, выглянув в окно, увидела обеих у ворот, за которыми начинался парк.

Лейси что-то задумала. Арнетт следовало догадаться. Печальная история о заболевшей матери подруги прозвучала неубедительно, и настоятельница сразу почувствовала фальшь, ну если не фальшь, то недоверие, за ночь переросшее в подозрение: тут что-то не так. Подобно мисс Клавель из книжки про Мадлен, сестра Арнетт знала.

Теперь же, опять-таки как в книжке про Мадлен, исчезла маленькая девочка.

О прошлом Лейси никто из сестер не знал, не знала и сама Арнетт, пока из офиса главы ордена не прислали результат психиатрического освидетельствования. Много лет назад настоятельница слышала что-то подобное в новостях. Только ведь «подобное» происходит в Африке сплошь и рядом! В крошечных африканских странах человеческая жизнь не стоит ничего, а пути Господни совершенно непостижимы и неисповедимы. От чудовищных историй болело сердце, но их было столько, что сердце болеть устало, и Арнетт мысленно закрыла эту тему, пока ее заботам не вверили Лейси, примерную почти во всех отношениях монахиню, хотя чересчур замкнутую и чересчур увлеченную мистицизмом. Правду о ней знала одна сестра Арнетт. С тех пор как миротворцы ООН отыскали девочку в поле и отдали в монастырь, Лейси утверждала и вне всяких сомнений верила, что ее родные по-прежнему в Сьерра-Леоне, ходят на балы и играют в поло.