— Он мне сказал.

— А он сказал, что вы захватили крепость в одиночку?

— Он был пьян.

— Он сказал, что вы должны рассказать мне эту историю.

Шарп скорчил гримасу.

— Так вот что тебе надо, Харпер, еще одну военную историю. Когда ты сменяешься?

— В два, сэр, — сказал Харпер, и увидел, как Шарп повернулся и спустился по лестнице. — Вам тоже спокойно ночи, сэр, — сказал он, и тут Шарп вдруг вернулся наверх.

— Мне это не нравится, Пат.

— Не нравится что?

— Это. — Шарп пересек парапет и кивнул в южную сторону. — Не нравится, и все.

Харпер пожал плечами.

— Лягушатники не смогут подойти со стороны Саламанки, сэр, она в наших руках, и им не пройти через те здоровенные холмы. — Он указал на юг. — Там ведь полно партизан, так что им не пройти, сэр.

Шарп кивнул. Все что сказал ирландец, имело смысл, но Шарп не мог избавиться от беспокойства.

— В Индии был парень, Ману Баппу, Пат.

— Мэнни — кто, сэр?

— Ману Баппу, — повторил имя Шарп, — он был хорошим солдатом. Лучше чем большинство из них, но мы время от времени пороли этих козлов, не взирая на имена и место, где находились, и Баппу сбежал в Гавилдхур. Это была крепость, понимаешь? Огромная крепость, не чета этой.

И высокая, черт возьми, до самых небес. Ману Баппу думал, что будет там в безопасности. Наверху его нельзя было поколотить, Пат, потому, что никто не мог взять ту крепость, никто даже не предполагал, что это возможно. — Шарп помолчал немного, вспоминая темные стены Гавилдхура и отвесные скалы, защищавшие крепость. Адски высоко. — Он был очень самоуверен, понимаешь? Как мы сейчас.

— Так что произошло? — спросил Харпер.

— Один ненормальный придурок в красной куртке забрался на скалу, — сказал Шарп, — и это был конец Ману Баппу.

— Здесь скал нет, сэр.

— Но надо быть настороже. Мне здесь не нравится.

— Спокойной ночи, мистер Шарп, — произнес Харпер, когда Шарп во второй раз спустился по импровизированной лестнице. Затем ирландец повернулся к югу, где ничего не происходило, ничего не двигалось, кроме падающих звезд, вспыхивающих в небесах и сразу же исчезавших.

Это просто ерунда, думал Харпер. Ему мерещатся враги там, где их нет. Однако ирландец смотрел внимательно.

Генералу Эро было 30 лет. Он был кавалерист, гусар, он носил гусарские cadenettes: пару косиц, свисающих по бокам. На нем был венгерский доломан, потому что первые гусары были венгры. Доломан Эро был коричневым с голубыми отворотами и щедро расшитыми белыми петлицами на груди.

Его светло-голубые кавалерийские штаны были расшиты еще гуще от самых бедер до голенищ черных кожаных сапог. Когда-то генерал был капитаном элитной роты и до сих пор носил знаки отличия той роты: меховую шапку с плюмажем из перьев. В такой шапке летом было жарковато, но сабельный удар она держала лучше, чем металлический шлем.

С левого плеча свисал отделанный мехом ментик, с еще более роскошным белым шитьем, чем доломан, бело-голубые ремни пересекались на его груди и сходились на белом поясе, обрамленном серебряной цепочкой, на которой, в свою очередь, висела в ножнах сабля. Ножны украшал орел Франции.

Форма делала Жана Эро еще более привлекательным мужчиной. По всей Европе девушки вздыхали, вспоминая стройного гусара, который въезжал в их город, разбивал сердца и уезжал, но Эро был не только молодой герой на коне.